Владимир Борисович Лопухин - Записки бывшего директора департамента министерства иностранных дел

столько к столицам, сколько к провинции, к земле, что приводило к известному демократизму семейных нравов и содействовало адаптации к реалиям пореформенной России. «Свободные отношения отцов и детей, внуков и дедов облегчали переход от старой России к новой, — подчеркивал Е. Н. Трубецкой. — Семья Лопухиных в шестидесятых годах была куда современнее, чем семья Трубецких. Благодаря этому и спор отцов и детей здесь проявился в других формах, несравненно более мягких; несмотря на этот спор, расстояние между поколениями все-таки не превращалось в пропасть»^[5]. Несомненно, что характерная для Лопухиных сравнительная бесконфликтность отношений между поколениями наложила свою печать и на детство В. Б. Лопухина.

Отцом автора воспоминаний был видный судебный деятель Борис Алексеевич Лопухин (1844–1897), женатый на Вере Ивановне, урожденной Протасьевой. В течение свой карьеры Б. А. Лопухин завязывал дружеские отношения с людьми, которые впоследствии стали выдающимися сановниками Российской империи. К их числу относились государственный секретарь и министр юстиции Н. В. Муравьев, сенатор и член Государственного совета В. В. Калачов и, наконец, государственный секретарь и министр внутренних дел В. К. Плеве. Связи отца с перечисленными лицами позднее предопределили успех карьеры сына, равно как и ее своеобразие.

Владимир Борисович Лопухин родился 27 мая 1871 г.^[6] Владимир Борисович был не единственным ребенком в семье — в 1878 и 1883 г. у него появились брат, Евгений Борисович (умерший после 1940 г.), и сестра, Вера Борисовна (год ее смерти неизвестен). Судя по всему, к моменту рождения В. Б. Лопухина и даже его поступления на службу его отец был достаточно состоятельным человеком. Во всяком случае, как видно из сыновнего формулярного списка, повторявшего более ранние сведения, в 1906 г. Б. А. Лопухин, в действительности умерший девять лет назад, владел 4000 десятин земли при с. Большое Ухолово и д. Изурова Рязанского уезда и базарной площадью при названном селе^[7].

Согласно «Краткому сведению» В. Б. Лопухина, документу, составленному в 1914 г. на основании позднейших формуляров в канцелярии Министерства императорского двора в связи с пожалованием его в камергеры, в соответствующей графе указано, что недвижимого имущества у него нет^[8]. Сам В. Б. Лопухин, описывая ситуацию, в которой он оказался в конце 1917 г., после ухода (не по своей вине) с государственной службы, сообщал: «У меня, да и у моей жены, никакой недвижимой собственности, ни капитала никогда не было. Ни я, ни жена не успели ни от кого получить никакого наследства. Было припасено несколько сотен рублей, и то доставшихся путем учета в Обществе взаимного кредита дружеских векселей». Помимо этого, в распоряжении чиновника, занимавшего один из руководящих постов в Министерстве иностранных дел (!), имелись только 2–3 выигрышных билета внутренних займов, «кое-какие» ювелирные ценности жены, собственные ордена, золотой портсигар, подаренный сослуживцами, карманные золотые часы и столовое серебро (см. с. 320 настоящего издания). Существуя почти исключительно за счет собственного жалования, В. Б. Лопухин, таким образом, являлся типичным представителем оскудевшего, т. е. безземельного, дворянства.

Несмотря на то, что многие безземельные дворяне, подобно В. Б. Лопухину, формально принадлежали к древнейшим аристократическим родам, столпы поместного дворянства не считали их своими собратьями. В. Н. Ознобишин заявил 21 мая 1906 г. на заседании Первого съезда уполномоченных дворянских обществ, что «истинное дворянство поместное, живущее на земле, ничего общего не имеет с теми дворянами, которые наполняют петербургские канцелярии и которые никакими традициями с поместным дворянством не связаны»^[9]. Приведенная точка зрения предопределялась тем, что безземельные дворяне, действительно, как бы выпадали из своего сословия. По наблюдениям двоюродного племянника В. Б. Лопухина, князя С. Е. Трубецкого, представители дворянства, не имевшие поместий, теряли характерные черты «служилого сословия»^[10]. Безземельные дворяне, захваченные течением социальной эволюции, пополняли ряды российской интеллигенции. Потомственные дворяне, «порвавшие связь с землевладением, — указывал кадетский историк А. М. Ону, — слились с интеллигенцией»^[11]. Лопухин, будучи формально выходцем из потомственного дворянства, фактически по своему социальному статусу --">