Владимир Петрович Ягунин - Александр Одоевский

запах жареных пирогов, стремглав врывается в дом.

— Ах, пострел! — отпрянув от неожиданности, восклицает Прасковья Александровна и крестит закрывшуюся дверь. — Да сбережет тебя господь! Да ниспошлет вечную благодать!..

И торопливо идет вслед.

Дом затихает.

Лишь гувернер рыдает в своей комнате над очередным романом, нюхает табак, пуховочкой пудрит покрасневшие веки и смотрит в широко распахнутое окно.

Над полем летит торопливое облачко…

Может быть, из Франции, из родных мест?..

Может быть… Но что там? Как там?

Судя по газетам, ничего хорошего…

25 июня 1807 года в небольшом местечке Тильзит российский император Александр I заключил с императором французов Наполеоном «оборонительный и наступательный союз».

Союз этот разорвал отношения России с Англией, находившейся в континентальной блокаде Французы ликовали. Придворные льстецы пели Александру дифирамбы. Однако мир этот стал для России одним из самых бесславных.

2

«Родители дали мне воспитание, приличное дворянину русскому, устраняя как либеральные, так вообще и всякие противные нравственности сочинения».

(Из показаний А. И. Одоевского на следствии)

В Петербурге его окружил целый штат гувернеров и учителей. Мир юного князя ограничился размерами отцовского дома: с толстыми стенами, неширокими окнами, просторными комнатами и тяжелыми замками на дубовых дверях.

Прасковья Александровна души не чаяла в единстве»-ном сыне. Иван Сергеевич, обожавший его, скоро совсем уволился со службы, чтобы все время и силы отдать ему.

— Александр, никогда не забывай о своем происхождении. Ты Рюрикович! Предки твои — удельные князья Черниговские.

Особое предпочтение в доме Одоевских отдавалось словесным наукам и французскому языку.

— Развивайте, Саша, свои способности, — не раз говаривал ему непременный секретарь Российской академии наук Петр Иванович Соколов. — Не должно дворянину забывать о родной словесности.

Соколов преподавал маленькому князю русский язык и литературу. Составитель «Грамматики», он особо увлекался переводами древних авторов.

— Вы только послушайте, что пишет Тит Ливий о взятии Рима галлами!..

Учитель истории и статистики Константин Иванович Арсеньев снисходительно усмехался, слушая подобные речи. Был он молод, решителен и суждения пятидесятилетнего Соколова почитал давно отжившими.

— Крепостное право — вот главный вопрос, который предстоит решить России!

Правда, во взгляды свои он не посвящал ни Ивана Сергеевича, чьего крутого нрава слегка побаивался, ни его супругу. Но наедине с малолетним Александром он не таил своих мыслей.

— Готовлю, Саша, большой труд по статистике нашего государства. Ему отдаю все силы свои и все свободное время, — сообщал он.

Регулярно дом Одоевских посещал библиотекарь и секретарь канцлера, князя Куракина, Жан-Мари Шопен, обучавший Одоевского французскому языку. Небольшого роста, сухощавый и желчный, он в своем отношении к крепостному праву сходился взглядами с Константином Арсеньевым.

— Деспотизм и рабство, мой дорогой друг, давя на русскую жизнь, давят и на литературу, которая только в последнее время начинает приспособляться к духу французской литературы и ее гуманных идей.

— О словесности не берусь судить, а в отношении рабства совершенно с вами согласен, — отвечал Арсеньев. — Лишь полная свобода личности — залог процветания общества, как экономического, так и социального.

Маленький Александр с живейшим любопытством внимал этим разговорам. Знал бы старый князь, чему учили его сына иные из преподавателей!..

Влияние Шопена и французской литературы на Одоевского было очень велико. Жан-Жак Руссо, автор «Эмиля», наряду с Монтескье стал его любимым писателем. Вольтера же он с отроческих лет знал наизусть.

Иван Сергеевич справедливо полагал, что Александру не помешает и приличное знание других европейских языков: английского и немецкого… Байрон восторгал юного князя, Шекспир поражал драматизмом и глубиной, Шиллер привлекал своим возвышенным героизмом и страстями…

Из отечественных писателей Александр изучал Кантемира и Ломоносова, Сумарокова и Хераскова, Капниста и Державина… Изучал по-юношески горячо и пристрастно: вычурному тяжелому слогу прошлого столетия он внутренне предпочитал легкость Карамзина и Батюшкова.

Тем временем российская литература уже рождала --">