Тамаш Краус - Ленин. Социально-теоретическая реконструкция

в заданных идеологических рамках создавались необычайно подробные, «позитивистские», иногда очень ценные исследования, посвященные некоторым частным проблемам или отдельным событиям.^[10] В середине 1980-х гг. перестройка открыла все сдерживающие шлюзы, что привело к хорошо известным переменам: развалившийся режим государственного социализма и рухнувший СССР погребли под собой культ Ленина, а также свою опиравшуюся на Ленина легитимационную идеологию, «марксизм-ленинизм», вместе с его огромной институциональной системой и культурой, созданной массой ученых для оправдания и поддержания режима.^[11] Не удивительно, что в период перестройки историческая наука оказалась политизирована еще сильнее, а в том, что касается ленинской тематики, историческое исследование трансформировалось в политическое предприятие. Новому режиму также была нужна легитимирующая его идеология. Один за другим публиковались касающиеся Ленина документы, ранее неизвестные ученым и не попавшие в «Полное собрание сочинений» по причинам, связанным с требованиями культа. Публикация этих документов и связанный с ней пересмотр всей ленинской проблематики стали походить на своего рода бизнес, началась борьба за право обнародования тех или иных документов и их презентацию в прессе. Сложился «антикульт», превратившийся в «шоу», старые меха наполнились новым, низкопробным вином.

Конечно, нельзя не учитывать изменения международной интеллектуальной атмосферы. Все яснее вырисовываются характерные черты этого явления, а также и связанного с ним политического бизнеса, вовремя замеченные серьезными историками. Безусловно, заметить новые тенденции было не так уж сложно, поскольку в новых формах и с новыми функциями вернулась привычная риторика, логика, привычные мысли времен холодной войны 1950-х гг., хотя, конечно, то, что тогда было драмой, теперь оказалось фарсом. Как подчеркнул Э. Хобсбаум, европейских инициаторов этого поворота можно найти прежде всего во Франции среди бывших марксистов и коммунистов, ставших блестящими историками: «Всемирный конгресс историков 1950 г. привлек молодых марксистов, однако на нем отсутствовали многие прекрасные историки, превратившиеся в конце концов в антикоммунистов. В то время они были молодыми бескомпромиссными активистами Коммунистической партии: Франсуа Фюре, Энни Кригель, Ален Безансон, Ле Руа Ладури. Мне посчастливилось познакомиться с ними только в посткоммунистический период их творчества».^[12] Э. Хобсбаум упоминает о похожем повороте, совершенном А. Хеллер,^[13] и этот ряд можно было бы продолжить долгим перечислением имен венгерских авторов, если бы их результаты в изучении деятельности Ленина не были бы так постыдно незначительны.

В России сложилась несколько иная ситуация, там образ Ленина получил важную роль и в новой идеологической атмосфере. С некоторым опозданием в России так же, как и на Западе, развернулось «иконоборческое» движение, возглавленное неожиданно «прозревшими» марксистами-ленинистами, бывшими комментаторами текстов «классиков». Классическим примером этого является опубликованная в 1994 г. книга о Ленине бывшего начальника Главного политического управления Советской Армии, ныне уже покойного генерала Д. А. Волкогонова^[14] или же менее известная книга А. Г. Латышева («Рассекреченный Ленин»).^[15] В то же время появились и качественные работы по истории российской революции и большевизма, содержавшие новые концепции и подходы к теме,^[16] конспективный обзор которых дал О. В. Волобуев.^[17] С новой точки зрения Ленин как теоретик показан как бы мимоходом, в качестве «марксиста-догматика», а на передний план выдвигается силуэт прагматического политика.

В рамках модного ныне постмодерна, с его разочарованностью в ценностях левых сил и консерватизма с характерным для него духом традиционализма, Ленина размещают в нарративе «терроризма и диктатуры». В настоящее время в Венгрии, видимо, наиболее сильное влияние имеет коренящийся в ситуации холодной войны 50-х гг. образ Ленина, нарисованный Р. Пайпсом; при этом надо отметить почти полное отсутствие в венгерском обществе серьезного, глубокого интереса к ленинской тематике.^[18] Пользуясь языком постмодерна, можно сказать, что произошла деконструкция наследия Ленина или, иначе говоря, «ленинский нарратив» был перемещен в исторический «тупик» подобно --">