Пайпер Керман - Оранжевый – хит сезона. Как я провела год в женской тюрьме

сходил с ума от скуки. Все мои более организованные и целеустремленные однокурсницы уже определились, куда пойдут учиться дальше, нашли работу в некоммерческих организациях или вернулись домой – это было вполне типично в печальный период кризиса при первом президенте Буше.

Я же осталась в Нортгемптоне, штат Массачусетс. Моей специальностью было театральное искусство, хотя отец и дед относились к моему выбору с изрядной долей скептицизма. Я выросла в семье, где образованию уделялось большое внимание. Мы были настоящим кланом врачей, учителей и адвокатов, поэтому случайно затесавшиеся медсестра, поэт или эксперт довольно сильно выделялись на общем фоне. Проучившись четыре года, я все еще считала себя дилетантом и полагала, что у меня нет ни нужных навыков, ни мотивации для работы в театре, но у меня не было и альтернативных планов – продолжить образование, построить успешную карьеру или пойти по проторенному пути и поступить на юридический.

Ленивой я не была. В студенческие годы я работала в ресторанах, барах и ночных клубах и не отказывалась брать двойные смены, своим усердием и чувством юмора завоевывая симпатию начальства и коллег. Эти люди были мне ближе по духу, чем большинство тех, с кем я познакомилась в колледже. Я не жалела, что выбрала Смит, поскольку там учились умные и энергичные женщины. Однако поступила туда, так как того требовало мое происхождение. Томясь в стенах Смита, я еле-еле добралась до выпускного, и теперь мне хотелось узнавать новое, экспериментировать, получать собственный опыт. Мне пора было жить своей жизнью.

Я была прекрасно образованной молодой леди из Бостона, обожающей богемную контркультуру и не имеющей никаких четких планов на будущее. Кроме того, я и представить себе не могла, что делать со своей потаенной жаждой приключений и как извлечь пользу из этой готовности рисковать. Во мне не было ни научной, ни аналитической жилки – я больше всего ценила искусство, стремления и чувства. Я сняла квартиру вместе с бывшей однокурсницей, которая также занималась театром, и ее чокнутой подружкой-художницей и устроилась официанткой в пивную. Там я подружилась с другими официантами, барменами и музыкантами, которые все до единого были в самом расцвете сил и одевались исключительно в черное. Мы работали, закатывали вечеринки, купались голышом, катались на санках, трахались, иногда даже влюблялись. Мы делали татуировки.

В Нортгемптоне и окружающей его Долине пионеров мне нравилось все. Я без устали бегала по проселочным дорогам, училась подниматься сразу с десятком кружек пива по крутой лестнице, беспрестанно завязывала новые и новые романы с красавчиками и красотками, а летом и осенью брала среди недели выходные и ездила в Провинстаун поваляться на пляже.

С приходом зимы мне стало не по себе. Подруги по колледжу рассказывали о своей работе и жизни в Нью-Йорке, Вашингтоне и Сан-Франциско, а мне лишь оставалось гадать, какого черта я творю. Я понимала, что в Бостон уже не вернусь. У меня были прекрасные отношения с семьей, но мне совсем не хотелось расхлебывать последствия развода родителей. Оглядываясь назад, я понимаю, что гораздо лучше было бы отправиться путешествовать по Европе или поехать волонтером в Бангладеш, но я осталась в Долине.

В наш свободный социальный круг входила группа невероятно стильных и классных лесбиянок в возрасте уже за тридцать. В присутствии этих искушенных и умудренных опытом женщин я начинала стесняться, хотя обычно это для меня нехарактерно, но когда несколько из них переехали в квартиру по соседству с моей, мы крепко сдружились. Среди них была и Нора Йенсен, родом со Среднего Запада. Низенькая, со спутанными, песочного цвета кудрями и хриплым голосом, она напоминала французского бульдога или белокожую Эрту Китт^[1]. В ней все было забавным – то, как она, растягивая слова, сыпала колкостями, как наклоняла голову, чтобы внимательно окинуть тебя взглядом блестящих карих глаз, скрывающихся под лохматой челкой, даже как она держала свою неизменную сигарету, полностью расслабив запястье. Нора играючи могла разговорить любого, а когда обращала на тебя внимание, всегда казалось, что она собирается рассказать шутку, понятную только своим. Нора единственная из этой группы взрослых женщин обратила внимание на меня. Любовью с первого взгляда это не назовешь, но двадцатидвухлетней искательнице приключений в --">