Ольга Леонидовна Рожнёва - Оптинские дневники

опущенную – и так мне её жалко! Но думаю: я мать, я должна сына защитить. Не пара она Лёшке, не пара! И так тюфяк, а с ней совсем пропадёт!

А от чего я его защищала-то?! Я теперь понимаю, Таня, что она его правда любила… Потому что его счастье для неё было важнее собственных страданий. Вот, Тань, что я сделала. Своими руками. Танечка, ну почему я поняла это только сейчас?

Где он этот успех, за которым я гналась всю свою жизнь? Это же мираж, Танечка! Мираж… Пустыня и верблюды… И Игорь сейчас где-то там – в пустыне, за миражами гоняется… Я и Димку учила быть таким, каким он стал. Думаешь, я его осуждаю за то, что ко мне не заходит? Что перед отцовским кошельком заискивает? Нет… Ведь это я его таким воспитала! За что же мне его теперь осуждать… Что воспитала – то и получила… Слава Богу, что Лёшка вырос другим! А сколько я его ругала, сколько ворчала… Тюфяком звала… Как мне больно, Таня!

– Сейчас, Ирина, сейчас – укол поставлю…

– Нет, Танечка, это моя душа болит. Я теперь знаю, как она болит… Я сегодня всё рассказала Лёше. Призналась, что обманула и его, и Леночку. Думаю теперь: не простит мне сынок этого, не простит. Бросит он меня после моих признаний. Ведь я своими руками его любовь разрушила… Ну что ж, думаю, если не простит, значит, так тому и быть. Заслужила я это наказание. Танечка, я так боюсь: Лёшка, он не вернётся.

Ирина заплакала. И долго ещё сидела Таня у её постели, долго говорили они, пока после укола обессиленная больная не задремала, откинувшись на подушки. Пришла сиделка. Объяснила, что опоздала из-за болезни мужа. И завтра ей тоже нужно уйти пораньше, не сможет она дождаться Алексея. Таня обещала прийти с утра, подежурить до прихода Лёши.

Ночью спала плохо. Переживала: сможет ли Лёшка простить, вернётся ли вообще, не бросит ли мать на произвол судьбы? Утром наспех умылась, есть не хотелось – аппетита никакого не было. Взяла с собой книгу – почитать больной, чтобы отвлечь её как-то от переживаний. Дверь в соседскую квартиру была открыта, Таня вошла и замерла в коридоре. Лёшка был уже дома: видимо, зашёл как раз перед ней. Она затаила дыхание и стала молиться про себя, прислушиваясь.

Ирина плакала:

– Прости меня, сыночек, пожалуйста! Может, ты сможешь меня простить? Если не сможешь – я тебя пойму… Но может, ты всё-таки сможешь? Ну пожалуйста! Я сделала так много ошибок в своей жизни – теперь я это понимаю… Я высмеивала твою мягкость, я тебя тюфяком звала всю дорогу… Пыталась научить тебя быть жёстким, напористым. Думала, что иначе ты пропадёшь в этой жизни… И никогда не добьёшься успеха… Я Леночку обманула. А она страдала. И ты страдал. Но я хотела, как лучше… Я – твоя мама… И я всегда любила тебя и всегда буду любить. Всегда буду любить тебя, сыночек! Ты молчишь? Наверное, ты не простишь… Я заслужила это твоё молчание. Ты иди, сыночек, иди, ничего, я понимаю, что такое не прощается.

Повисла тишина. И Таня напряглась в ожидании – сейчас Лёшка выйдет из комнаты и уйдёт. Уйдёт навсегда и оставит мать одну. Таня прижала руки к горящим щекам и вдруг услышала:

– Мам, ну что ты?! Куда я пойду?! Я тебя никогда не брошу! Знаешь, я всегда знал, что ты любишь меня. Но иногда, иногда мне казалось, что я не заслуживаю твоей любви, что я недостаточно хорош для того, чтобы меня любили… Я прогонял эти мысли… Я знал, что на самом деле ты любишь меня… Но хорошо, что ты сказала мне об этом сама! Мам… Мамочка! Я так долго ждал от тебя этих слов!

Наступило молчание. Таня почувствовала, что ноги плохо держат её и тихонько сползла по стенке коридора. Потом почувствовала, как поднимают её крепкие руки Лёшки, и обнаружила себя в кресле рядом с кроватью Ирины.

– Тёть Тань, милая моя, ну что с тобой?! Сейчас я тебе корвалола накапаю! Не нужно корвалола? А почему ты плачешь? От радости?! Да, у нас с мамой сегодня радость! Праздник у нас сегодня! И знаешь, тёть Тань, сегодня я привезу к нам Леночку – помнишь Леночку? Я её нашёл ночью, вся «Скорая помощь» мне помогала! По телефону час говорили! Поможешь мне, тёть Тань, стол накрыть, ладно?

Таня закончила свою историю и – не удержавшись – всхлипнула. Я тоже с трудом сдерживала слёзы.

– Танечка, а сейчас ты с Лёшкой и Леночкой общаешься?

– Так как же не общаться-то – они меня сюда и привезли на своей машине. Вот приедут в Оптину в выходные – я тебя и познакомлю с ними. Два сынишки у них растут. Да… За пятнадцать лет много воды утекло… Только Лёшка теперь уже не Лёшка, а Алексей Игоревич – уважаемый --">