Александр Колотов - Из рукописей моей матери Анастасии Николаевны Колотовой. Книга3

Я снова становлюсь рабкором Три месяца после осенних событий прошлого года я не писала в газету.

" Ну, вот и кончилась моя рабкоровская деятельность", — спокойно, даже сама удивлялись над этим, думала я. Но не так-то легко было уже уйти от неё.

В конце 1972 г. Г. А. Троегубов позвонил мне:

— Анастасия Николаевна, у нас сегодня в клубе небольшой вечер подведения итогов работы завода за год. Будет премирование, потом концерт. Вы придете?

Я, конечно, поняла цель его приглашения. Итоги у завода за 1972 г. были очень неплохими, и ему хотелось, чтобы я об этом написала в газету. Ну, как тут откажешься?

— Приду. Во сколько часов?

— Мы вам пригласительный билет пришлем. Там всё будет сказано.

— Даже пригласительный? О, тогда обязательно приду, — шутливо ответила я.

Впервые за много лет коллектив завода проводил такой вечер. Впервые за много лет ему было чем гордиться. Приподнятое, радостное настроение присутствующих в клубе чувствовалось всюду. Понравился доклад Троегубова: мало цифр и много тёплых слов в адрес передовых рабочих.

На второй день я явилась к директору и попросила его доклад для статьи в "Победу".

— Это преступление будет с моей стороны перед вами, если я писала когда у вас было плохо, и не напишу сейчас, когда дела пошли хорошо, — объяснила я своё решение написать статью.

Он довольно улыбнулся в ответ, отдавая доклад.

Так появилась первая после длительного перерыва статья, которая под заголовком "Тебе, Родина, их труд" заняла в "Победе" место передовой.

Моя рабкоровская деятельность началась снова.

Борьба продолжается

Казалось бы, всё вошло в свою колею, но в душе не было покоя. Всё время продолжала жить обида на несправедливое ко мне отношение со стороны Райкома. Предстоял обмен партийного билета. Снова и снова я разбирала свою трудовую, общественную и семейную жизнь. Были в ней ошибки, были недочёты, но нигде, ни в чём не покривила я душой перед людьми, ни в чём не изменила партийному долгу и делу. За что же ко мне такое недоброжелательное отношение Райкома? Не могла я спокойно жить, не добившись и тут справедливости, не выяснив все до конца.

В "Правду" отправила письмо. Подробно описала я начала конфликта, дело Т. А. Лепихиной, факты недоверия ко мне со стороны Райкома, свое отношение к жизни и участие в ней, просила честно сказать мне, в чём же я не права, поддержать, если права.

Очень скоро пришел ответ, в котором сообщалось, что моё письмо получили, что корреспондента командировать они не могут и что, если я не возражаю, они моё письмо направят в Красногорский РК КПСС с просьбой разобраться.

Я ответила, что решительно возражаю против этого, так как наперед знаю, что из этого получится.

"Без присутствия кого-то свыше они своих ошибок не признают, а меня обвинят в кляузничестве и всё" — писала я.

Попросила отправить моё письмо или в Обком нашей республики, или в редакцию "Удмуртской правды" с тем, чтобы они сами во всём разобрались.

Письмо, как мне сообщили из "Правды", направили в Обком.

В один из дней начала 1973 года меня вызвали в Поссовет. Очень вежливо там поздоровался со мной не высокого роста худощавый человек средних лет, который назвался инструктором Обкома Саушкиным Борисом Петровичем. В ожидании остальных он расспросил меня о моей семье, о детях, а я в свою очередь дала почитать письмо Бориса Морозова, моего ученика, в котором он называл меня ярым атеистом.

Появилась тучная фигура Соловьёва Е. П., подошли наш секретарь парторганизации Берестова С. М. и директор школы Дубовцев М. А.

" Он-то по чьей просьбе и зачем пожаловал?" — удивилась я про себя.

Саушкин рассказал кратко содержание моего письма.

— Колотова сейчас работает пропагандистом. Никаких претензий мы к ней не имеем, — спокойно заявил Соловьев после сообщение Саушкина.

— Зато я имею к вам претензии, — начала я. — Скажите, за что ко мне вы оказали такое недоверие? Сказали что я, работаю пропагандистом. Не по вашей рекомендации и желанию стала я им.

Рассказала, как это произошло.

— Люди просят с ними работать, доверяют, а Райком нет. Доверили Короткову Сергею, а мне — нет, я не заслуживаю доверия.

— А что Коротков? Разве он не достоин доверия? — спросил Саушкин.

— Коротков? Был он председателем Поссовета. Через год его оттуда убрали. Правда, за это время успел приобрести себе и своей родне особняки. Был --">