Оскар Иеремеевич Курганов - Разные годы

что-нибудь случится, я себе никогда не прощу… Прочитайте письмо жены, совсем он плох…

— Не обязан я читать чужие письма. Да и чем ты мне докажешь, что это твой друг, а это пишет его жена? А, чем?

— Плохой вы человек, — ответил Скубко, — никогда не думал, что у вас нет ни души, ни сердца… А ведь, кажется, коммунист?

— Ну и что же? По-твоему, я должен всех распустить. А уголь? Заводы ждут угля, паровозы ждут угля, города ждут угля, а товарищ Скубко едет проведать дружка.

— Да я только на три дня, в счет отпуска или за мой счет, — я не могу не ехать.

— А оставить заводы без угля ты можешь?

— Я только не могу понять: как выросли у нас такие люди, как вы?

— Не нравлюсь я тебе — так иди к начальнику шахты. Жалуйся: строг, мол, начальник смены.

— Не строг, а бездушен. Для него тонна угля, которую я всегда наверстаю, дороже человека, его беды, его страданий.

— Иди, иди жалуйся на меня, хоть управляющему трестом, хоть…

— Нет, нет, он не так сказал, — поднялся Скубко, — он разгорячился и крикнул: «Иди жалуйся! Скажи, что у начальника смены нет души. Скажи управляющему трестом — он мне повышение пришлет…»

Оказалось, что Скубко и Шевякин воспроизвели во всех деталях, даже сохранив интонации и голосовые оттенки, утренний разговор между Николаем Скубко и начальником смены, молодым инженером, приехавшим на шахту всего четыре года назад. Шевякин был свидетелем этой неприятной сцены. Пошел вместе со Скубко к начальнику шахты, и тот, выслушав просьбу, молча подписал разрешение на отпуск. И только тихо попросил: «Если надо будет задержаться, пришли письмо. Может быть, деньги нужны?»

— А о начальнике смены Николай так и не сказал, — упрекает его Шевякин.

— Не люблю я жаловаться — его еще жизнь научит. Такие люди, если в беду попадают, остаются одни-одинешеньки. Ни друзей, ни знакомых. Только недруги.

— Удивительное дело, — слышу я голос Шевякина, — если беда под землей, то все идут, даже бегут на помощь. А на земле — не всегда так. Что же это — разные законы — под землей и на земле?

— Законы теперь одни, да люди разные, — ответил кто-то из темноты и начал заливать костер.

И уже в пути, когда мы возвращались в автобусе в шахтерский поселок, я услышал самые разнообразные истории о людях великодушных и отзывчивых, сердечных. И все время не шли у меня из головы слова: «Законы теперь одни, да люди разные».

Конечно, люди всегда будут разными, но нравственные нормы, господствующие в нашем обществе, должны привить всем единые характерные черты. И одна из них — великодушие, свойство человека сильного и мужественного.

Все события, связанные со спасением Анатолия Шурепы и Александра Малины, мало-помалу забудутся, станут историей, прекрасной, героической, но все же историей. Но есть в этой истории нечто такое, над чем время не властно. Я имею в виду именно те нравственные принципы, которыми определяется теперь вся наша жизнь.

Луганск, 1963

Примечания

1

Тйо — 0,992 гектара.

(обратно)

2

Сегун — великий полководец.

(обратно)

3

Эти цифры относятся к 1946 году.

(обратно)

4

Ныне станция метро «Лермонтовская».

(обратно)
--">