Екатерина Павловна Леткова - Первый роман

на него — такъ сильно, такъ хорошо забьется сердце, такъ легка и радостна покажется жизнь.

— А что же съ нимъ сдѣлалось? Онъ уѣхалъ куда-нибудь?

— Я не знаю… Я не могла никого спросить о немъ, такъ какъ даже не знала его фамиліи. Но всѣ его «жалкія слова», какъ ты называешь, помню всегда и пронесу ихъ черезъ всю жизнь.

— И это ты называешь первой любовью.

— Я не знаю, любовь ли это… Знаю только то, что послѣ него я никого не любила, пока не встрѣтила тебя… Знаю, что я всѣхъ сравнивала съ нимъ, съ его словами, съ тѣмъ, что онъ требовалъ отъ человѣка и человѣческой жизни.

— Все это рисовка, моя милая…

Она опять съ ужасомъ взглянула на него. Онъ снисходительно улыбнулся.

— Конечно, рисовка, — повторилъ онъ, — и пока за тебя думаютъ другіе — ты можешь предаваться этой рисовкѣ. А если пристукнетъ жизнь съ ея заботами и бѣдами, тогда сама поймешь нелѣпость твоего «разумѣнія всего сущаго»… Ну, не сердись, не сердись…

— Я не сержусь, — горячо сказалъ она, вскакивая съ мѣста. — Мнѣ страшно! Мнѣ страшно, что мы съ тобой взялись всю жизнь идти рука объ руку и такъ не знаемъ другъ друга, и — главное — такъ не понимаемъ одинъ другого.

— Я никогда не говорилъ того, чего не чувствовалъ, меня легко было узнать… Я не выношу рисовки и говорю только то, что думаю… Я не боюсь ничьего суда и никогда ни передъ кѣмъ не ломаюсь… И съ тобою я былъ всегда безъ маски, и ты знала, за кого выходила…

И вдругъ, перемѣнивъ тонъ, онъ ласково сказалъ:

— А, въ самомъ дѣлѣ, почему изъ всѣхъ ты выбрала меня?

— Ты сразу понравился мнѣ.

— Чѣмъ же?

— Не знаю, какъ опредѣлить… Кажется, твоими близорукими глазами… Когда тебя представили мнѣ, ты такъ посмотрѣлъ на меня изъ-подъ очковъ, что мнѣ вдругъ стало весело… Да и вообще ты мнѣ сразу сталъ милъ, и не люблю я, когда ты напускаешь на себя это…

— Что это? — спросилъ онъ.

Она не сумѣла ему отвѣтить и только сказала:

— Нѣтъ, нѣтъ, ты другой…

А онъ, взявъ ее за обѣ руки, спросилъ снисходительнымъ тономъ, точно говоря съ ребенкомъ:

— А если я не другой, а именно такой, какимъ кажусь? Что ты сдѣлаешь со мной?

Она молчала.

— Конечно, уйдешь отъ меня? — шутя спросилъ онъ.

Она серьезно и грустно прошептала:

— Да.

Но, видя какъ онъ весь поблѣднѣлъ и заволновался, она, стараясь казаться спокойной и веселой, сказала ему:

— Разскажи мнѣ и ты своей первый романъ.

— Съ удовольствіемъ, — радостно отвѣтилъ онъ, счастливый, что она не придала серьезнаго значенія ихъ разговору.

— Вотъ садись сюда и разсказывай.

Юлія усадила мужа рядомъ съ собой и взяла его руку въ свои.

— Ну говори…

Онъ поцѣловалъ ея руку и молчалъ.

— Что же ты?

— Ты думаешь это легко? весело сказалъ онъ. Надо вспомнить, кто была первая… Я думаю «первый романъ» — это все-таки Маша… Мнѣ тоже, какъ и тебѣ, было тогда пятнадцать лѣтъ… Горничная моей матери разбаловалась, состарилась и ничего не успѣвала дѣлать. Рѣшили взять ей помощницу — подгорничную… Я какъ сейчасъ помню, какъ привели наниматься эту Машу: здоровенную дѣвку лѣтъ двадцати двухъ, пучеглазую, краснощекую… Я уже съ первой минуты не могъ видѣть ее равнодушно… И вотъ…

— Замолчи, замолчи! — испуганно прошептала Юлія и закрыла лицо руками.

1902

--">