Алексей Александрович Нелюбин - О времени и о себе. Рассказы.

кромсали небо вдоль и поперек. Нам, неопытным, неведомо было, но взрослые знали, что в это время на той земле свирепствовал огонь, рушились дома, погибали люди. При каждом сильном всполохе женщины, как в грозу, крестились, шептали молитвы и утирали слезы. Зрелище было не для слабонервных.

В 1943 году, учитывая сложную военную обстановку, по всем районам области начали организовываться отряды самообороны из бойцов, вернувшихся с фронта по ранению, и старшеклассников. Такой отряд был сгруппирован и в нашей школе. Собирался он и выезжал на места событий по команде начальника милиции или райвоенкома. А немец с каждым днем становился все наглее. Его самолеты-разведчики в открытую, днем начали летать вдоль железной дороги Горький-Казань, обстреливать воинские эшелоны и бомбить станции. Один такой как-то появился над станцией Смагино. Пострелял. Ему ответили с платформы из зенитного пулемета, но опоздали. Улетел. Шуму только наделал, как говорили, посеял панику. А через несколько дней — еще новость. Позвонили начальнику милиции из дальнего сельсовета: «Поймали немца-летчика, но, может быть, он не один. Приезжайте с отрядом».

И вот наш отряд из десяти человек, вооруженный малокалиберными винтовками, на двух подводах понесся в ту сторону. Приехали после полудня. Прочесали прилегающий к деревне овраг, небольшой лесок, кусты и вышли на ржаное поле, где приземлился самолет. Его уже охраняли местные самооборонщики. Осмотрели. Двухместный Юнкерс, — «лапотник» — так его называли наши летчики. Зарылся колесами глубоко в пашню. Как еще не перевернулся, а то бы взорвался. Оказалось потом, они в эту ночь бомбили автозавод и попали под зенитный обстрел. Осколком снаряда в передней кабине разбило все приборы. Они потеряли ориентацию и решили пойти на вынужденную посадку. Уже на рассвете один из них выпрыгнул где-то с парашютом, а другой решил садиться. Опытный оказался. В сельсовете, где мы все собрались, узнали подробности. Утром немца увидели две школьницы, шедшие в школу. Он сидел у дороги на своем парашюте в шлеме и в кожаном костюме. Жестами рук, головой и улыбкой приглашал девочек к себе. Они, увидев чужого человека, да еще в странном одеянии, бросились наутек. Но убедившись в том, что их никто не преследует, осмелели и вернулись. Он показал им, как он будет пить воду. Догадались. Сбегали до деревни, принесли кувшин. Напившись, он развернул парашют, показал на белую шелковую ткань и на девичьи кофточки. Сообразили проказницы. Понравился подарок. Унесли за старый омет соломы и спрятали. Вернулись опять к немцу, подхватились под ручки, как на гулянье, и направились по дороге, которая привела их прямо в сельсовет. В конторе он добровольно выложил на стол пистолет, ракетницу, летный планшет, документы. Потом из какой-то металлической баночки угощал всех шоколадными конфетами и сушеными фруктами. Это был его борт-паек. Белокурый, белозубый, роста выше среднего, упитанный и ухоженный, он сидел за столом, как хозяин положения. Своей осанкой, жестами, пренебрежительной улыбкой старался подчеркнуть свое превосходство над нами, русскими. Разговор с ним не получился, так как никто из нас немецкого языка не знал, кроме общеизвестных школьных фраз. Даже учительница этого предмета из местной школы ясности не добавила. Узнали только, что имя ему Фриц. Родился в 1925 году в Баварии. Решили везти его в район, а там по железной дороге отправить в Горький. В ночь не поехали. Расположились на ночлег. Летчика заперли в чулан при сельсовете, предварительно наносив туда соломы для устройства постели. Отдежурив в коридоре у чулана один час, мы с товарищем отправились спать.

Утром, с восходом солнца, собрались в путь. Вывели Фрица. И вдруг я его не узнал. Вместо кожаной куртки на нем была поношенная колхозная фуфайка-телогрейка. Шелковую рубашку и китель сменила старая деревенская косоворотка, на ногах вместо высоких теплых ботинок кирзачи. Штаны только не сняли, постеснялись, видно. И сам он выглядел каким-то помятым, приниженным. Волосы всклочены, глаза подпухшие. Куда делась его вчерашняя барская спесь. Здорово же постарались наши старшие товарищи. Знать, за живое задело их надменное поведение баварца. Усадили его на переднюю подводу. Кто-то из местных мужиков принес сыромятный ремень и привязал мертвым узлом одну ногу пленника к задней подушке телеги. «Это, чтобы ему не вздумалось убежать от вас!» — пояснил мужик. Так он привязывал пойманных --">