Юрий Борисович Борев - Луначарский

и меня по поводу социал-демократической сходки за Днепром пыталась «с поличным» поймать полиция.

Ленин провел рукой по высокому крутому лбу, улыбнулся. Ладонь его пошла выше до самой макушки, а потом медленно опустилась к переносице.

— А мы с Надеждой Константиновной нарекли вас «Миноносец Легкомысленный». От вас так долго не было ни слуху ни духу.

— Меня отыскала в Киеве ваша сестра Мария Ильинична и от вашего имени попросила скорее уехать за границу.

— Вас трудно поймать. Вы как ртуть. Я и Богданова просил употребить все усилия, чтобы вы скорее двигались в сторону Женевы. Дело неотложное. Надо налаживать центральный печатный орган. Старый оказался в руках меньшевиков. Нужны журналисты, хорошо владеющие пером. Без газеты нет партии, а без партии нет революции.

Луначарский снял пенсне, протер его платком, вновь надел и стал объяснять:

— Я долгое время провел в ссылке. Глушь. Сначала Вологда, потом Тотьма, поэтому Париж…

Уловив искорки иронии в глазах Ленина, Луначарский поспешил оправдаться:

— Нет, Париж для меня не отдохновение, не развлечение и не компенсация за тяготы ссылки. Я решил здесь познакомиться со всей партийной литературой, разобраться в сути расхождений между большевиками и меньшевиками. Честно говоря, я не вполне уверен в правильности линии большевиков и считаю себя примиренцем. Я читаю литературу о расколе. Без понимания этого вопроса я для центрального органа большевиков не гожусь.

Ленин молча согласился и добавил:

— Для постижения этого вопроса приглашаю вас на мой реферат. Читаю его сегодня вечером на собрании русских политических эмигрантов. Тема — внутрипартийное положение, организационный и тактический оппортунизм меньшевиков.

— С большим интересом послушаю, Владимир Ильич!

Ленин попросил приготовить кофе, но в доме его не оказалось. Луначарский предложил недалекую прогулку и посещение мастерской скульптора Аронсона. Анатолий Васильевич убедил, что такой ранний визит не обеспокоит хозяина мастерской, а чашка кофе у гостеприимного хозяина совершенно точно найдется. Ленин согласился, и они совершили приятную утреннюю прогулку по просыпающемуся Парижу. Вскоре они были в мастерской Аронсона. Хозяин быстро приготовил кофе, угостил утренних посетителей и, сидя с ними за столом, острым профессиональным глазом стал рассматривать человека, приведенного Луначарским. Аронсон посчитал, что у гостя сократовский лоб и удивительно красивая голова. Скульптор сказал:

— Господин Ленин, я хотел бы изваять ваш бюст или, быть может, даже скульптуру в полный рост.

Ленин смущенно промолчал. Луначарский же, не без некоторого умысла организовавший посещение Аронсона, порадовался, что его замысел удался, и поддержал эту идею.

Вечером того же дня Луначарский впервые услышал Ленина как оратора.

В перебранках с меньшевиками, в их острой критике Лениным Луначарский чувствовал не только споры вокруг тактических вопросов и принципов строения партии, но и борьбу амбиций и схватку за личное лидерство. В конце концов, и с той и с другой стороны в этой перебранке участвовали молодые люди. Знаменательно, что большинству декабристов, например Бестужеву, Пестелю, Каховскому, как и деятелю французской революции Робеспьеру, было примерно столько же, сколько многим большевикам и меньшевикам в первую русскую революцию — около 33 лет. Видимо, возраст Христа, проповедника всеобщей любви и всепрощения, самый революционный возраст. Заметим, что Ленину в первую русскую революцию было 34–35 лет и он считался «стариком» по сравнению со многими своими соратниками и противниками, Луначарскому же было 30 лет. Он ощущал нарастание взаимной неприязни Ленина и его окружения, с одной стороны, и меньшевиков и их лидеров — с другой. Луначарскому было не все понятно в этих идейных перебранках, а кое-что даже раздражало, вызывало недоумение и даже протест.

Меньшевики ратовали за создание, говоря современным языком, не коммунистической, а социал-демократической партии, с демократическими ориентациями в ее внутрипартийной жизни и программных действиях, ориентированных на долгий преобразовательно-эволюционный путь достижения цели. Этот подход мог удержать партию от наполеоновских и тоталитаристских перспектив, но мог привести и к забалтыванию революционных проблем. Такой подход практически откладывал революцию надолго, если не навсегда. --">