Евгений Степанович Березняк - Пароль «Dum spiro…»

Болгарии.

Строго документальную, предельно искреннюю повесть с волнением и, надеюсь, не без пользы для себя прочитает и юноша-школьник и молодой-солдат. Многое скажет она сердцу и памяти ветерана войны, всем тем, чья жизнь, подвиг и труд озарены нашей Великой Победой.

К. С. ГРУШЕВОЙ,

генерал-полковник, член Военного совета,

начальник Политического управления ордена Ленина Московского военного округа,

бывший секретарь Днепропетровского обкома КП(б) Украины

ПОЕДИНОК

«В ночь на 19 августа 1944 года с аэродрома Ежове на самолете Ли-2, экипаж самолета: командир — старший лейтенант Иванов Е. Д., штурман Прокофьев Е. С., заброшена во вражеский тыл группа «Голос»… Место выброски: высота 43 — в 20 километрах северо-западнее села Рыбна.

Выброска удачная».

(Из донесения экипажа самолета штабу 1-го Украинского фронта)

…Меня словно обложили толстым слоем ваты: удары сыплются со всех сторон, но я почти не чувствую боли. Окончательно прихожу в себя от голосов — резких, гортанных: немцы. Открываю глаза и сразу натыкаюсь на дула автоматов. Рванулся к оружию — руки намертво скованы стальной браслеткой. Лежу и, будто в дурном сне, наблюдаю, как гитлеровцы (по нашивкам узнаю — полевые жандармы) роются в моих карманах, портфеле, рюкзаке. Добыча богатая: батареи радиопитания, немецкие рейхсмарки, польские злотые, американские доллары, пистолет, финка. Мне бы теперь гранату! Не в руки, так в зубы. Взорвал бы и себя, и этих гадов!

Так провалить дело! В самом начале!

Волокут по дороге, но больше не бьют. Слышу: «Гольдфиш, гольдфиш». Это, выходит, я — золотая рыбка, которую хочешь не хочешь, а надо доставить к начальству в живом виде. Откуда ни возьмись — повозка. Туда летит сначала мой рюкзак, затем — я. Долго трясемся по просеке.

Темнеет. Повозка останавливается у жандармского поста Войковице. Вталкивают в каморку. Голова гудит колоколом: провал, провал…

Спокойно! Тебя чему учили умные люди? В панику не впадать. Не терять надежду.

Наваливаюсь на дверь: заперта наглухо. Щупаю массивные стены: бетон. И зацепиться не за что. Прибыл…

А ведь готовились. Как готовились к этой ночи! Всю весну и все лето сорок четвертого года. Впрочем, для меня подготовка началась еще раньше…

Стою со связанными руками перед… командиром Красной Армии. В его уставших глазах столько презрения к «дезертиру», «перебежчику», что я прочел приговор себе еще до того, как тот прохрипел моему конвоиру:

— Зачем привел сюда эту сволочь? Мог расстрелять на месте. У меня и без него забот полон рот.

Так глупо, нелепо погибнуть от рук своих! Все, что угодно, мог предположить, только не это. А оснований для расстрела по тем суровым военным временам было больше чем достаточно. Красноармеец задержал меня почти у линии фронта в гражданской одежде. При обыске обнаружил в кармане пиджака две немецкие листовки — так называемые «пропуска» в плен. В них с наглой категоричностью утверждалось, что Красная Армия разбита, Ленинград в железном кольце, солдаты фюрера уже обстреливают Кремль. Требовалась малость: арестовать командиров, комиссаров, бросить оружие и перейти в плен, где всех ожидала чуть ли ни райская жизнь. При этом предлагалось иметь при себе «смену чистого белья, мыло, котелок и ложку».

Командир читал листовку медленно, вслух. Осунувшееся скуластое лицо бледнело от гнева:

— Куда же ты, лизоблюд фашистский, девал котелок и ложку? Чем будешь на том свете гитлеровские щи хлебать?

Я молчал. Как сказать ему об истинной цели моей «прогулки» у линии фронта? Поверит ли?

Командир недвусмысленно приказал отвести «сволочь», то есть меня, за сарай и… Моя подпольная деятельность, так и не начавшаяся, могла на этом кончиться.

Дальше тянуть становилось бессмысленным. Я выразительно посмотрел на красноармейца:

— Пусть оставят нас одних.

Командир удивился, но требование удовлетворил.

— Выполняю специальное задание командования, — сказал я тихо. — Листовки же прихватил (так оно и было) на случай, если не удастся избежать встречи с немцами.

— Чем, — явно заколебался командир, — вы можете это подтвердить?

— К сожалению, ничем… Подумайте сами, товарищ, уместны ли при встрече с врагом разные справки и удостоверения?

Командир задумался.

Я не очень надеялся на благополучный исход. Но, видно, было в моем --">