Николай Николаевич Улащик - Мариинск-Суслово

станции до тюрьмы в Мариинске) была видна молодая девушка, хорошо одетая, по виду интеллигентка. По колонне мужчин прошел слух, что это Маруся Стазаева, что посажена из-за жениха, который в чем-то обвиняется, что дали ей два или три года. Летом 1934 года мой начальник (начальник строительства Сусловского отделения) М.М.Галенчик рассказывал после поездки из Суслова в Мариинск, как хорошо он там провел время. Был в гостях у Маруси Стазаевой. Стол, понимаете, накрыт скатертью, водка не из бутылки, а из графина (начальник был большой, даже очень большой выпивоха). Еще более удивительная история получилась с Женей Пфляумбаум. В октябре 1934 г. я поехал в Мариинск, чтобы забрать рамы для строящихся бараков. Оформив дело и собираясь отправиться на вокзал, чтобы ехать обратно (от Мариинска до Суслово одна остановка, а там от станции до Отделения 7 км) я подошел к газетному киоску и купил "Литературную газету". В это время женский голос сзади спросил: "А больше "Литературной газеты" нет?". Нет, сказала киоскерша. Я оглянулся. За мной стояла Женя. Когда меня в 1930 г. удалили из Библиотеки, я передал дела Жене, а теперь встреча в Мариинске. Естественно, завязался разговор. Она потащила к себе (комната с покатым полом в дряхлом домике), где угостила затиркой. Долго сидеть там я не мог, но успел узнать, что Женя делает в Мариинске. Оказывается Максима Лужанина [мужа] засудили на два года, и он сейчас работает в Управлении в УРО (Учетно-распределительный отдел), а она приехала, чтобы быть вместе или по крайней мере близко.

Максим заходит к ней, если и не часто, то во всяком случае раз в неделю. Женя сообщила, что Максим сейчас сильно ослабел. Летом как-то с кем-то еще пошли за город, взяли с собой выпивку и закуску. Выпили понемногу ( мужчины) по пол-литра, но Максима после этого рвало так страшно, что он сейчас почти не пьет совсем. Женя стала настаивать, чтобы я на обратном пути зашел в УРО, чтобы встретиться с Максимом. Я зашел, но оказалось, что тот был весьма не рад этому. В чем дело - не знаю и сейчас.

Были и еще вольности, которые в последующие годы казались совершенно немыслимыми: з/к ездили к дальние города (Барнаул, Бийск) в командировки. После убийства Кирова (декабрь 1934 г.) всех бывших в командировках срочно вызывали обратно, многие из бесконвойных были переведены в подконвойные и вообще стали прижимать, но 5 февраля 1935 г. я уехал из лагеря, и что происходило дальше, не знаю, знаю лишь то, что были ликвидированы зачеты, причем их не только не стали делать впредь, но и ликвидировали те, которые з/к уже имели, т.е. были ими заработаны. В результате получилось, что если срок у з/к заканчивался, скажем, завтра и он уже собрался уезжать, то вдруг ему сообщали, что поскольку зачеты отменяются, то ему полагается еще отсидеть годик или два-три и т.д. А это ведь страшнее, чем получить тот самый срок в начале.

Через день-два после приезда стали спрашивать - кто тут грамотный? Это означало - кто из Вас может грамотно писать. Среди прочих грамотным оказался и я, и нас повели в здание тюрьмы, чтобы оформлять документы на вновь прибывших в лагерь, среди них находились документы и наши.

Старик, руководивший этим делом (тоже з/к), просил нас работать побыстрее, так как предвидится еще большой этап, а до его прихода нужно обработать уже имеющиеся материалы. Мы старались. Все же лучше сидеть под крышей, чем копать котлованы или хотя бы грузить картошку. Работа над документами оказалась полезной и в другом смысле. Нам не давали (старались не давать) наших собственных дел, что вполне понятно. Однако каждый из нас, попросив соседей, таки получил и свои материалы. В моем деле (как я, впрочем, и ожидал) переписчик спутал (из-за неясности формулировки) срок окончания моей отсидки: вместо 1935 показал 1938 г. Я сказал об этом старику. Тот встревожился - откуда я знаю, но, забрав дело, сам переписал нужные документы, и таким образом я спасся от неизбежной неразберихи при окончании срока.

Самым главным для всех нас было питание. Изголодавшие в течение длительного срока, получавшие и в лагере скудный паек, все говорили только о том - где бы достать чего-либо поесть. В те времена Сибирские лагеря были в первую очередь сельскохозяйственными. Очевидно, создавая их, Гулаг намеревался, используя целинные земли Сибири, организовать в широком размере производство продуктов питания - зерна, мяса (свиного) и молочных продуктов. Промышленные предприятия,

--">