Алан Клейсон - Джордж Харрисон

Девлин назвал Джорджа «открытым и дружелюбным», тогда как корреспонденту радио Бобу Роджерсу он показался «непроницаемым и углубленным в себя». Кто же из них был прав?

Как говорил Гораций, quandoque bonus dormitat Homerus — «даже мудрейший может ошибаться». В своей автобиографии Джордж допустил фактическую ошибку, написав, что его семья жила на Мэккетс–лэйн, когда он впервые приехал в Гамбург. (В контракте на запись пластинки, подписанном им во время второго визита в Германию, четко указан его домашний адрес: Аптон Грин, 25, Спек.) Те, кто серьезно занимается сопоставлением сведений о Beatles, вероятно, могут обнаружить ошибки и упущения при изучении моей книги. Скажу лишь, что я сделал все для того, чтобы содержащаяся в ней информация была как можно более точной.

Следует также принять во внимание, что я отношусь к той категории людей, для которых обратиться к абсолютному незнакомцу — сродни подвигу. Я совершенно растерялся, увидев в лондонском театре через два кресла слева от себя Джейн Ашер, бывшую подружку Маккартни, и не нашел в себе смелости заговорить с ней о бывшем коллеге Пола. Иногда меня охватывало отвращение к самому себе, когда мне приходилось вымаливать интервью у людей, желавших лишь одного — чтобы их оставили в покое. Я провел много времени в Ливерпуле, бродя по улицам и испытывая ностальгию по местам, связанным с историей Beatles, где прежде никогда не бывал, но о которых много знал — Лизерлэнд, Пенни–лэйн, паромная переправа через Мерси и так далее. В 1977 году моя группа Clayson And The Argonauts выступала в «Eric's», клубе на Мэтью–стрит, где дух 1977 года столкнулся с призраком 1962–го. Пока Argonauts сидели в соседнем пабе «Grapes» после проверки звука, я пересек улицу и перелез через ограду, чтобы отдать дань уважения пустырю, где когда–то стоял «Cavern». В ушах у меня звучала отвязная «Twist And Shout», словно продиравшаяся сквозь шум морской раковины.

Спустя десять лет в Мерсисайде, утратившем в условиях экономического спада роль крупного порта, вновь вспомнили о Beatles. Очень кстати ливерпульский университет основал первый в Великобритании Институт популярной музыки, что способствовало дальнейшим шагам в данном направлении. На Мэтью–стрит, недалеко от Каверн Уокс, был восстановлен клуб «Cavern». В расположенном напротив пабе Джона Леннона туристы получили возможность с упоением слушать воспоминания дяди Джона, Чарли, или общающегося с гораздо большей неохотой бывшего менеджера Beatles Аллана Уильямса, рассказывающего о том, что сказал Ринго Рори Сторму в 1962 году.

Впоследствии, прочитав постыдную книгу Альберта Голдмана о Ленноне, я понял, почему Уильямс и другие вообще отказываются говорить о Beatles или же требуют за это деньги. По словам секретаря продюсера Джорджа Мартина, его шеф смертельно устал мусолить одну и ту же историю. Многие из бывших служащих Харрисона давали формальное обязательство не разглашать подробности деятельности HandMade Films и жизни во Фрайер Парк, поместье Джорджа в Оксфордшире.

Тщательно продумав каждое слово, я написал от руки письмо и послал его во Фрайер Парк. Прося Джорджа о содействии, я заверял его в том, что он имеет дело не с репортером таблоида, а таким же музыкантом, как и он сам. Моя книга должна была представлять собой вполне приличное повествование, где акцент делался бы главным образом на его профессиональной карьере и творческих достижениях. В отличие от некоторых книг о музыкантах, с которыми он общался (и общается), она не ограничилась бы воспеванием на разные лады Тех Сказочных Шестидесятых. Мне хотелось, чтобы она понравилась ему. Спустя шесть недель я получил чрезвычайно вежливый ответ из Калифорнии. В нем сообщалось, что «мистер Харрисон ни в малейшей степени не заинтересован в издании очередной его биографии».

Однако отступать было уже поздно. У меня уже скопилась огромная масса материалов о Харрисоне, и они продолжали ежедневно поступать по почте. Чтобы быть ближе к нему, я посетил собрание общества Hare Krishna и прочитал бесчисленное количество религиозных брошюр.

Из–за его отказа дать хотя бы небольшое интервью мне пришлось немалое время рыться в архивах прессы в поисках информации, поскольку стенографические отчеты создают ощущение непосредственного присутствия. В отличие от людей, они не испытывают влияния со стороны исследователя — litera scripta manet («то, что написано, неизменно»). Очень часто я обращался за помощью к моему хорошему другу Яну Драммонду, человеку в высшей --">