Моисей Дорман - И было утро, и был вечер

последнем стихотворении он написал: "Душа надсадно красотой задета..."

Он очень хотел еще жить: "Еще б денек, а мне еще б годок..." Но сроки его жизни были кратки, и он ушел...

Последний раз я увидел Костю в прощальном зале крематория. Он лежал в гробу, строгий, красивый, в своем ладном сером костюме. Люди подходили к нему, что-то говорили... Я подошел к Косте и сквозь душившие меня слезы сказал ему прощальные слова.

Чуть поодаль стояла кучка заплаканных женщин в черных одеждах. Они стояли, склонив головы, не решаясь подойти к гробу, чтобы в последний раз прикоснуться к его голове и сказать что-то на прощанье.

Потом гроб опустился, створки над ним сомкнулись, и Костя исчез навсегда.

% % %

За сорок два года дружбы я не сделал для Кости всего, что мог и должен

был сделать. Я в долгу перед ним. Это не дает мне покоя. Теперь я понимаю, что нужно было торопиться познавать жизнь и осмысленно творим, добро Лишь переступив порог старости, я осознал, как быстротечна эта жизнь! И это тоже волнует и печалит...

Моей настольной книгой стал Екклезиаст, очень светская книга Завета, книга о страстях человеческих, о бытие, о деяниях и о смерти. Слишком поздно уже что-либо предпринимать, чтобы изменить течение жизни. Потому что всему свое время, свои, увы, краткие сроки:

Есть время жить - и время умирать.

Всему свой срок. Всему приходит время.

Есть время сеять - время собирать.

Есть время несть - есть время сбросить бремя.

Есть время убивать - и врачевать,

Есть время разрушать - и время строить.

Сшивать - и рвать. Стяжать - и расточать.

Хранить молчанье - слова удостоить.

Всему свой срок. Терять и обретать.

Есть время славословий - и проклятий.

Всему свой час. Есть время обнимать

И время уклоняться от объятий.

Есть время плакать - и пускаться в пляс,

И побивать каменьями кумира.

Есть час любви - и ненависти час.

И для войны есть время - и для мира.

Еккл. 3:1 - 8. Парафраз Г. Плисецкого.

Э П И Л О Г

Все проходит. Прошли дни, пробежали месяцы, пролетели годы, пронеслась, отшумела жизнь. Истратились силы и молодой задор, угасли желания. Невозможное свершилось, а возможное не удалось. Недостало понимания жизни и решимости. Не хватило мудрости и смелости. Как поздно приходит постижение простых явлений и как много печали в запоздалом прозрении!

Все проходит. Из тридцать восьмого курсантского взвода никого уже не осталось.

Я - последний. Мои друзья молодости Левин, Казаринов, Степанов, Козачинский и моя Ева не завершили своих земных дел, не успели приготовиться к вечности. Не успею и я. Но я помню вас! Не могу забыть. Вы навсегда остались в моих мыслях. Мое желание и мой долг передать память о вас тем, кто следует за нами, кто захочет и сможет принять эту память и, возможно, передать дальше...

Вы не продлили себя в детях. Не было у вас ни сыновей, ни дочерей. Так сложилась ваша земная жизнь. Тем более я хочу, я обязан вспомнить о вас!

Мы в одно время пришли в этот мир и жили на Земле, мы знали друг друга. Безвременно, несправедливо пресеклись ваши жизни. И унесло вас туда, куда уносит все живое, - в никуда.

Придут из ниоткуда и расцветут на свой срок новые жизни, новые поколения. Они тоже совершат свой круг, и их унесет безжалостное Время в немыслимую даль...

Пролетят годы, века, тысячелетия. Земля продолжит свой вечный полет в просторах Вселенной среди неведомых миров, среди немыслимых чудес. Что станется с ней, мы не узнаем. Это случится уже без нас...

А там, где суждено вечно пребывать нашим душам, неужели там ничто не потревожит нас? Не обрадует, не огорчит, не утешит? Неужели мы никогда, никогда не увидим друг друга?

Душа все еще не готова смириться с такой жестокой неизбежностью.

Нет, мы не расстались навсегда! Мы встретимся! Я буду ждать свидания с вами!

Радость предстоящего свидания как-то утешает. А пока я еще жив, и душа болит, и сердце щемит и тоскует по вас, друзья мои, и по тебе, сияющая Ева!

Я говорю вам: до свидания!

25 марта 2004 г. Реховот, Израиль.

--">