Татьяна Андреевна Александрова - Записки «радиота»

Юдиной, очень своеобразным человеком, не вписывающимся в привычные эталоны. Да и сам ее внешний облик многих шокировал: никак не уложенные волосы с седыми прядями, какой-то длинный темный балахон, стоптанные туфли. Но, когда я начинала с ней говорить, все это не имело никакого значения. Она написала для нас эссе о музыке Брамса. Язык у нее был очень необычный, не поддающийся редакции, каждое слово было значимым, таило в себе глубокий смысл. Мне казалось, что нельзя тронуть ни одного ее слова, и все же два-три абзаца мне пришлось снять, как я ни уговаривала Веру Леонидовну. Если бы я не подчинилась, передачу могли бы просто снять.

Но тогда еще на радио не было вкусовщины. Позднее появились здесь люди, которые могли диктовать, что снять и что вставить, лишь потому, что это им нравилось или не нравилось. Так, происходило со многими праздничными передачами, например заместитель председателя Госкомитета С.Г. Лапина некто Орлов менял программу «Новогодней ночи» по несколько раз. И редакторы, уже зная его вкусы, обязательно включали в нее цыган или что-то, что ему обязательно понравится. Сам Сергей Георгиевич в это никогда не вмешивался, но если возникали какие-то проблемы, он мог напрямую позвонить редактору, когда, например, что-то не устраивало в тексте песни (а все тексты новых песен предварительно посылались ему).

Особой статьей была «Красная площадь», ее делали заранее перед каждым парадом и демонстрацией, проходящих на главной площади всей страны. Отбиралась торжественная музыка, марши, патриотические песни, и делалась фонограмма. Кроме того, записывались лозунги, которые присылались из горкома партии: если не считать некоторых добавлений, они повторялись из года в год. После каждого лозунга должно было звучать «Урр - а - а!» И это было самое трудное: мало кому из дикторов, да и артистам тоже, удавалось до конца выполнить эту задачу (после этого «Ура» предполагалось «Ур - а - а!» идущих по Красной площади демонстрантов). Пожалуй, в этих «Ура» больше других преуспевал шумовик, а потом ассистент режиссера и режиссер Женя Хорошевцев. Когда через много лет, в 90-е годы Евгений Александрович Хорошевцев, будучи уже генеральным директором Радио-1, получил звание народного артиста России, то многие из нас отнеслись к этому с предубеждением. В самом деле, не давать же столь высокое звание за хорошо произнесенное «ура». Но, видимо, здесь сыграли и его связи с бывшими горкомовцами и комсомольскими работниками, занявшими и в новое время высокие посты. Думаю, что с этим связано и его продвижение вверх по карьерной лестнице. Но в чем ему, действительно, нельзя было отказать, так это в том, как он владел микшером, как виртуозно делал наложение, как чувствовал музыкальную фразу, поэтому редакторы, особенно из отдела эстрады, любили с ним работать. Будучи шумовиком, (а в то время на радио еще существовала шумотека, где собирались годами различные шумы, одни записанные подражателями в студии, другие - на натуре) он часто работал вместе с Алексеем Баталовым, выступавшим в роли режиссера-постановщика. Хорошевцев тогда обслуживал шумами радиоспектакли, которые делались в литдраме, в паре со старейшим работником радио Петром Аристарховичем, убеленным сединой, очень милым, приятным человеком, бесконечно преданным радио. Иногда мне приходилось обращаться к нему за той или иной пленкой и для своего, музыкального спектакля. И он давал мне возможность выбрать в шумотеке то, что мне нужно, никогда не отказывался лишний раз спуститься со мной на первый этаж в его уникальную комнату шумов.

После маленького уютного чеховского «дома-комода» я очутилась в огромном многоэтажном здании с пропускной системой. При входе в ДЗЗ (Дом звукозаписи) всегда стоял милиционер, которому нужно было показывать пропуск (тем, кто не имел постоянного пропуска, выписывались разовые пропуска). По поводу одного из таких сотрудников милиции ходил анекдот, возможно, в нем была и доля правды. Он звучал примерно так: проходит через милицейский пост Козловский, милиционер требует у него пропуск, тот говорит ему: «Я Козловский», на что милиционер отвечает: «Да по мне хоть сам Лемешев».

Когда я попала в Дом звукозаписи, где находилась наша редакция, еще не было новой пристройки, и входили сразу в старое здание - большой, красивый с мраморными колоннами холл, который в середине 90-х был перегорожен, большая часть его была сдана в аренду под магазин - и фактически холл перестал --">