Борис Эммануилович Хайкин - Беседы о дирижерском ремесле

улыбнуться — вдруг улыбка или теплое слово подорвут их непререкаемый авторитет».

Я много лет играл в оркестре и знаю, как важно, когда дирижер умеет вовремя почувствовать перегрев атмосферы и своевременно разрядить напряжение. Юмор или остроумное замечание придают уставшим исполнителям силы и поднимают настроение. Об остроумии и находчивости Б. Э. Хайкина ходят легенды; говорят, существует целый альбом записей многих остроумных высказываний Бориса Эммануиловича, увлекательное чтение которых заняло бы не один вечер. Мне доводилось быть свидетелем многих остроумных реплик Бориса Эммануиловича во время репетиций, уроков или просто в жизни.

Помню, в 1954 году я приехал в Москву для участия во Всесоюзном параде физкультурников и, узнав, что в Зале им. П. И. Чайковского идут репетиции Госоркестра СССР под управлением Хайкина, примчался в Филармонию. Успел я к последнему часу репетиции, которая проходила в студии Государственного ансамбля танца, очень душном и акустически неприспособленном помещении. Надо сказать, в Москве в тот год было жарко (35–37 градусов в тени), и оркестр был явно переутомлен. Репетировалась Вторая симфония Тихона Хренникова. Когда дошли до финала, обливающиеся потом оркестранты, как мне показалось, с трудом перевернули нотные страницы и нехотя взялись за инструменты. И вот тут сидящий за дирижерским пультом Борис Хайкин, вытирая платком лоб, обращается к музыкантам со словами: «Ну что же, дгузья мои (он вместо „р“ говорил „г“), в финале автор требует исполнять „аллегро кон брио“, то есть быстро и с жаром… жар, можно сказать, обеспечен — остается соблюсти скорость» (!?) Раздался дружный веселый смех, усталость как рукой сняло, и финал был сыгран, как говорится, на одном дыхании. Повторений не потребовалось.

Остроумие Хайкина никогда не являлось самоцелью, а всегда было реакцией на сиюминутную ситуацию, как бы драматургически вписывалось в действие. И еще случай. В 1969 году одному известному музыканту, начинающему дирижеру, была доверена постановка «Евгения Онегина» в Большом театре. Учитывая малый опыт дирижера, дирекция театра назначила Б. Э. Хайкина музыкальным руководителем постановки, который, кстати, немало способствовал успешной работе, но в афише имя Б. Э. Хайкина не упоминалось, и публика, естественно, не знала о его причастности к спектаклю.

Премьера прошла с шумным успехом, и по традиции, после окончания спектакля артисты и постановщики выходили на вызовы публики, разумеется, в порядке возрастающих регалий и должностей. Последним, как принято в опере, вышел дирижер — виновник торжества, и облобызав, под бурные аплодисменты публики, всех присутствующих, поспешно удалился, а через минуту появился вновь, таща на сцену сопротивляющегося Б. Э. Хайкина. В зале произошло нечто невообразимое: увидев такую картину, публика разразилась громом аплодисментов и буквально стонала от восторга. Смущенно раскланявшись, Борис Эммануилович через некоторое время выходит за кулисы и говорит: «Интересно, что подумали зрители? Наверное, они решили, что я Чайковский!»

Моей первой работой в Большом театре была «Царская невеста» Н. А. Римского-Корсакова, которую я готовил под руководством Б. Э. Хайкина. Трудно оценить то громадное значение, которое имело для меня общение с этим выдающимся мастером.

«Царскую невесту» я знал довольно подробно (достаточно сказать, что мне никогда не приходилось на спектаклях пользоваться партитурой), но Борис Эммануилович открыл для меня в этой опере совершенно иной, прекрасный мир, пригласив заглянуть «вглубь», под покров нот. Советы и указания Бориса Эммануиловича не касались технологии и решения мануальных проблем (грамотный дирижер в этом не нуждается), но его рассуждения об оперной драматургии Римского-Корсакова и о «Царской» в частности поразили меня своей глубиной и мудростью. Мне даже не верилось, что я могу чего-то еще не знать в «Царской невесте», ведь я перебрал всю информацию, касающуюся эпохи Грозного, драмы Л. Мея и возникновения оперы, но только со временем понял, что подлинные красоты «Царской невесты» лежат не на поверхности (отнюдь!), и не всякому они доступны.

И за одно это Хайкин — велик!

Естественно, что огромный исполнительский опыт, обширные знания и житейская мудрость маститого дирижера и педагога вызвали желание поделиться с молодыми коллегами своими размышлениями о столь трудной и, по словам Н. А. --">