Руслан Николаевич Пухов , Дмитрий Витальевич Тренин , Сергей Мирославович Маркедонов , Юрий Николаевич Балуевский , Даглас Барри , Георгий Матвеевич Дерлугьян , Александр Максович Искандарян , Марк Казалет , Антон В. Лавров , Константин Владимирович Макиенко , Леонид А. Нерсисян , Керим Хас , Максим Юрьевич Шеповаленко - Буря на Кавказе

находчивость Турции в удачном выборе международного момента для нападения. Ковид, Брекcит, Трамп осенью 2020 г. поглотили внимание либеральных интернационалистов Запада; равно как Украина, Белоруссия, Навальный и тот же ковид, очевидно, отвлекали Москву. В Азербайджане израильские экспортеры высокоточных вооружений, понятно, рекламировали свою продукцию в деле и осваивали плацдарм для спецопераций против Ирана. Более озадачило появление на стороне Азербайджана пакистанцев, двуличного партнера США в борьбе с терроризмом, при этом имеющего свои исторические претензии к Индии, Ирану, как и счеты с Россией. Редкий в наши дни пример войны регулярных массовых армий, эффект от применения высокоточного западного оружия начала ХХІ в. против обороны советского образца ХХ в., наконец, в корне изменившийся внешний контекст перевели противостояние Армении и Азербайджана из разряда местного в мировой. Все это было предсказуемо.

Резкое, если не сказать виртуозное, вмешательство России на последней стадии войны в ноябре 2020 г. не допустило полной победы азербайджано-турецкого альянса. Согласие Баку на ввод в Карабах российских миротворцев спутало расклад. Добавил путаницы и пассионарный президент Турции Эрдоган, чьи вызывающие высказывания и военно-политические гамбиты нажили ему поразительно широкий круг оппонентов, от Китая до Франции и от Эмиратов до израильского лобби в Америке, не говоря уже о собственной турецкой буржуазии, страдающей от волюнтаризма в государственных финансах и исламистского популизма поддерживающей Эрдогана полудеревенской черни. Впрочем, в перспективе стратегии сдерживания России для США после украинского тупика даже половинчатый результат выглядел второй крупной удачей.

Исходя из того же курса по стратегии даже частичное поражение малого союзника России на закавказском фланге создало перспективную брешь. Не столь важны текущие расклады и интересы непосредственно вовлеченных сторон. Сегодня Турция под Эрдоганом, завтра без него, но, надо полагать, по-прежнему в НАТО. Кого сам по себе заботит не самый крупный нефтеэкспортер Азербайджан и тем более Армения? Куда важнее потенциальные ходы, открывающиеся с занятием клеток на мировой шахматной доске. Появление на бывших советских базах в Азербайджане израильских ракетчиков, сирийских джихадистов и особенно турецкой армии и авиации создало головокружительные перспективы. Потенциально обнуляются российские успехи в Сирии. К югу в непосредственной близости эксцентричный и упрямый Иран. За Каспийским морем — постсоветские государства Центральной Азии, ищущие себе гарантий перед лицом Китая, взрывоопасного Афганистана, смены поколений в собственных правящих группах. Наконец, в пантюркистской риторике Эрдогана, при всех популистских заносах, вполне реально вырисовывается реваншизм на северном направлении, и это далеко не только молдавская Гагаузия, Чечня или Дагестан. Среди основателей современной Турции в начале ХХ в. ведущие роли играли эмигранты из Российской империи, особенно крымские и волжские татары. Эта историческая и подчас семейная память имеет актуальность не меньшую, чем армянская память о младотурецком геноциде 1915 г.

Во всем этом добросовестный выпускник Принстона и тем более Оксфорда не мог не заметить, насколько, mutatis mutandis (со всеми поправками), сегодняшние коллизии воспроизводят колоссальную борьбу ХІХ в. на пространствах от Крыма и Балкан до Кавказа и Тянь-Шаня, которую британцы называли Большой игрой (Great Game), а русские просто Восточным вопросом.

Карабахская война 2020 г. вышла за рамки постсоветского конфликта. Здесь полезна макроисторическая перспектива нескольких столетий, в которой двигаются геополитические континентальные плиты, периодически стабилизируясь на десятилетия и внезапно производя военные землетрясения и революционные извержения. Мы увидим, как вроде бы сугубо местные исторические факторы восходят к миросистемным подвижкам прошлого. Именно на генеральной карте локальные факторы выглядят менее сложными и уникальными, чем настаивают местные патриоты. Все вполне поддается анализу, если окинуть взором широкий горизонт мировой системы модерна. Как шутят профессора элитных университетов, если теорию нельзя объяснить студенту второго курса, то непорядок в самой теории.

Две великие эпохи модерна, 1500–1945 и 1945–2000 гг.

Модерн наступил около 1500 --">