Алекс Бертран Громов - Жуков. Взлеты, падения и неизвестные страницы жизни великого маршала

был заработок? Если вычесть расходы на корм лошадям, ночлег в городе, питание, ремонт обуви и т. п., то оставалось очень мало. Я думаю, нищие за это время собирали больше»^[1].

Маленькие дети оставались дома. Жуков вспоминал, как мать была вынуждена оставить новорожденного сына на попечение старшей сестры, чтобы семья не голодала.

«В том году нас постигла и другая беда: от ветхости обвалилась крыша дома.

– Надо уходить отсюда, – сказал отец, – а то нас всех придавит. Пока тепло, будем жить в сарае, а потом видно будет. Может, кто-нибудь пустит в баню или ригу^[2].

Я помню слезы матери, когда она говорила нам:

– Ну что ж, делать нечего, таскайте, ребята, все барахло из дома в сарай.

Отец смастерил маленькую печь для готовки, и мы обосновались в сарае как могли.

На «новоселье» к отцу пришли его приятели и начали шутить:

– Что, Костюха, говорят, ты с домовым не поладил, выжил он тебя?

– Как не поладил? – сказал отец. – Если бы не поладил, он нас наверняка придавил бы».

В обсуждении «что теперь делать» решающее слово было за Устиньей Артемьевной – пришлось продать корову и, пока не наступили холода, купить сруб и построить к зиме новый дом, хоть и маленький, крытый соломой. Из старых досок сколотили крылечко, кое-как застеклили окна – и радовались пусть и тесному, но теплому своему собственному жилищу.

Следующий год был неурожайным, поэтому все деньги ушли на хлеб. «С наступлением весны дела немного наладились, – писал в воспоминаниях Жуков, – так как на редкость хорошо ловилась рыба в реках Огублянке и Протве. Огублянка – небольшая речка, мелководная и сильно заросшая тиной. Выше деревни Костинки, ближе к селу Болотскому, где речка брала свое начало из мелких ручейков, места были очень глубокие, там и водилась крупная рыба. В Огублянке, особенно в районе нашей деревни и соседней деревни Огуби, было много плотвы, окуня и линя, которого мы ловили главным образом корзинами. Случались очень удачные дни, и я делился рыбой с соседями за их щи и кашу».

Из этого рассказа видно, что Жуковы жили так же, как и миллионы крестьянских семей в средней полосе России.

«Нам, ребятам, особенно нравилось ходить ловить рыбу на Протву, в район Михалевых гор. Дорога туда шла через густую липовую рощу и чудесные березовые перелески, где было немало земляники и полевой клубники, а в конце лета – много грибов. В этой роще мужики со всех ближайших деревень драли лыко для лаптей, которые у нас называли “выходные туфли в клетку”».

Дети с ранних лет как могли помогали родителям. Георгию было семь, когда он вместе со сверстниками отправился наравне со взрослыми работать на заготовке сена: «Работал я с большим старанием, и мне было приятно слышать похвалу старших. Но, кажется, перестарался: на ладонях быстро появились мозоли. Мне было стыдно в этом признаться, и я терпел до последней возможности. Наконец мозоли прорвались, и я уже не мог больше грести». Но мозоли зажили, и Георгий снова работал наравне с остальными. А когда кончился сенокос, Устинья Артемьевна сказала: «Пора, сынок, учиться жать. Я тебе купила в городе новенький серп. Завтра утром пойдем жать рожь». Во время своей первой жатвы Георгий сильно порезал мизинец – шрам остался на всю жизнь.

Осенью 1903 года Георгий пошел учиться в церковно-приходскую школу в соседней деревне Величково. Он уже начал осваивать грамоту по букварю старшей сестры. Кому-то из ровесников повезло – родители купили им настоящие ранцы, как у городских гимназистов. Но Георгию и его другу Лешке Колотырному, который на самом деле тоже был Жуков (в Стрелковке проживало пять семей с такой фамилией), матери сшили простые сумки из холста. Георгий взбунтовался: с такой сумой нищие ходят по деревням, а значит, он в школу с ней не пойдет. Мать ответила: «Когда мы с отцом заработаем деньги, обязательно купим тебе ранец, а пока ходи с сумкой».

Своего первого учителя Жуков запомнил на всю жизнь и уделил ему место в мемуарах: «Учителем в школе был Сергей Николаевич Ремизов, опытный педагог и хороший человек. Он зря никого не наказывал и никогда не повышал голоса на ребят. Ученики его уважали и слушались.

Отец Сергея Николаевича, тихий и добрый старичок, был священником и преподавал в нашей школе «Закон Божий».

Сергей Николаевич, как и его брат Николай Николаевич – врач, был безбожник и в церковь ходил только ради приличия. Оба брата пели в церковном хоре. У меня и у Леши Колотырного были хорошие --">