Василий Иванович Чуйков - От Сталинграда до Берлина

мастеровые. Слева, на другой стороне реки, по косогорью и в низине, — разбросанные как попало домишки, избы с ветхими оградами. Эта зареченская часть села называлась Кайманьевской вытью. Здесь жила беднота. Лишь дом моего отца Ивана Ионовича Чуйкова, имеющего огромную семью — восемь сыновей, четыре дочери, выделялся среди двухоконных изб слободы — он был крестовый, с шестью окнами. Ворота на дубовых столбах, вкопанных навечно. Отец, физически сильный и очень энергичный человек, всю жизнь не мог выбиться из нужды, но не мирился с ней и, напрягаясь из последних сил, строился по-солидному, прочно. В селе его звали «силач Ионыч». Когда, бывало, слободы сходились стенка на стенку, отец вставал в середину, и никто не мог устоять против него: кулак пудовый, удар резкий и точный. Но теперь ему было не до кулачных боев: сгорела рига, не осталось ни мешка семян на весенний сев, ни меры зерна на помол.

Мы вошли в дом вечером. Отец сидел за столом угрюмый и озабоченный: как прокормить такую ораву едоков, сидящих на скамейках от угла до угла? До нови, до обмолота первого урожая озимой еще далеко.

На той же неделе приехали еще два моих старших брата — Петр и Андрей. Оба женатые, жены и дети жили и кормились у отца. Сообща через комбед раздобыли несколько мешков семенного зерна. Появился хлеб. Кроме того, в имении графа Шереметева, удравшего за границу, достали корм для скота.

Вскоре Илья уехал в свой отряд, штаб которого находился на Павелецком вокзале Москвы. Мне же приказали ожидать назначения дома.

Наступила весна.

По селу пошли тревожные слухи о мятежах в разных концах страны, о сговоре капиталистических стран пойти войной против Советской России. Заглянул в одну газету, другую. Да, Антанта угрожает Республике Советов экономической блокадой, прямым вмешательством во внутренние дела страны. Они могут задушить революцию, утопить в крови революционный народ.

Как-то на лугу встретил друзей детства, своих сверстников, — Георгия Минкина, Алексея Губарева и Василия Рыкина. Все в черных однобортных куртках с белыми пуговицами: они только что окончили городское училище, что соответствовало нынешней семилетке. Их тоже тревожило многое. Не повторится ли такая же история, какая случилась с Парижской коммуной?

— Если не будем отсиживаться дома на печке и ждать у моря погоды — не повторится.

По образованию я был среди них недоучкой — окончил всего лишь четыре класса, — однако пять лет жизни в рабочем Питере давали мне право разговаривать с ними на равных.

— Что же делать? — спрашивали они.

— Готовиться к борьбе за рабочее дело.

— Как?

— Вот над этим надо подумать. Кулаками Антанту не разобьешь.

В следующее воскресенье кто-то сказал нам, что в Москве есть военные курсы, куда принимаются благонадежные рабочие и крестьяне, желающие стать командирами Красной Армии. Эта весть нас окрылила. Решили узнать, так ли это. В Москву на разведку поехал Георгий Минкин. С нетерпением считали мы дни и часы, ходили на станцию встречать «разведчика». Наконец получили от него письмо. Он сообщал, что уже является курсантом Первых военно-инструкторских курсов Красной Армии. Условия приема, писал он, простые. Главное — нужна справка от сельского Совета о благонадежности.

Вскоре три парня из Серебряных Прудов с деревянными сундучками прибыли в Лефортово, в здание бывшего Алексеевского военного училища, где размещались курсы.

Когда мы ввалились в вестибюль, то, конечно, нас сразу же задержал часовой. Он был из курсантов. Узнав, зачем мы пришли и кто мы, тут же доложил комиссару курсов. Долго ждать не пришлось. Комиссар вышел к нам:

— Пришли служить или учиться?

На мне был матросский бушлат и брюки клеш, — словом, моряка видно за версту. И я первый ответил:

— И учиться, и служить!

Прочитав наши справки, комиссар позвал нас к себе в кабинет. Минкин, по-видимому, услышал о нашем приезде. Он уже стоял возле кабинета комиссара и подмигивал нам. Это придало нам храбрости.

Вошли в кабинет. Комиссар, посмотрев мне в глаза, спросил:

— Чем ты можешь доказать, кроме справки сельсовета, что пришел честно служить революции?

— Делом, — ответил я и, помолчав, добавил: — Других доказательств у меня нет, но если вы позвоните на Павелецкий вокзал, начальнику отряда ЧК, то узнаете, что в отряде находится мой родной брат, матрос Чуйков Илья.

Не знаю, звонил ли комиссар на --">