Игорь Владимирович Курукин - На пути в Индию. Персидский поход 1722–1723 гг.

Игорь Владимирович Курукин На пути в Индию Персидский поход 1722–1723 гг.

^{Вступление императора Петра I Великого в Тарки 13 июня 1722 года. Картина Ф.А. Рубо. 1893 г. (Дагестанский музей изобразительных искусств им. П.С. Гамзатовой)}

Предисловие

Се знойные Каспийски бреги,

Где, варварски презрев набеги,

Сквозь степь и блата Пётр прошёл…

М.В. Ломоносов.

Ода на день восшествия на престол ея

императорского величества государыни

императрицы Елисаветы Петровны 1748 года

«…Тако в сих краях, с помощию Божиего, фут получили, чем вас поздравляем» — на радостях писал 30 августа 1722 года Пётр I в Петербург из только что открывшего ему ворота Дербента. Поход на Каспий стал отправной точкой «Кавказских войн», — длительного процесса присоединения к России территорий от Кубани и Терека до сложившихся в XIX в. границ с Турцией и Ираном. Неудивительно, что тогда же стали появляться первые исторические описания этого предприятия^[1], полковые истории^[2], труды биографического жанра^[3], порой содержавшие утраченные впоследствии или труднодоступные источники, и публикации документов, не потерявшие значения до нашего времени^[4].

В 1951 году вышла первая и единственная в советское время монография В.П. Лысцова, посвящённая этому петровскому «проекту»^[5]. Автор подробно рассмотрел предысторию военно-политической акции и её ход. Однако он сразу же подвергся критике за стремление выявить «якобы имевшие место» экономические цели петровского похода, в результате чего, по мнению рецензента, продемонстрировал не «прогрессивный характер присоединения неиранских народов», находившихся «под турецким игом и персидским гнётом», а «стремление [России] к захватам»^[6]. Добротно сделанная монография, однако, не исчерпывает всех имеющихся источников. С тех пор в отечественной историографии не было отдельных исследований по теме, за исключением очерков и экскурсов в работах военно-исторической тематики^[7] и в трудах, посвящённых внешней политике России XVIII столетия^[8]. В последнее время вышли публикации ряда документов и статей, характеризующих положение Низового корпуса^[9].

Другие аспекты пребывания российских войск и администрации в Прикаспии рассматривались в работах историков бывших советских союзных и автономных республик под углом зрения истории данного региона и народа и преимущественно с позиции совместной борьбы против турецких или иранских притязаний^[10]. Появлялись подобные исследования и позднее^[11], но уже с иными оценками: былые «содействие экономическому развитию» и защита «от грабежей и насилий иранских захватчиков и турецких наймитов» именуются оккупацией, а «измены сепаратистски настроенных местных феодалов» — «антиколониальными выступлениями в русской оккупационной зоне». Прежняя «помощь» со стороны России соответственно трактуется как реализация собственных планов или стремление к «порабощению» закавказских народов^[12].

Однако тема отнюдь не представляется «закрытой». По печальному признанию одного из известных специалистов, «прошлое народов Кавказа превращено в мозаику воюющих между собой национальных историй. Они исполнены мифами о "нашем" великом культурном и территориальном наследии, на которое якобы покушаются соседи — "варвары", "агрессоры" и "пришельцы"»^[13]. Однако более плодотворными представляются современные исторические подходы, выдвигающие на первый план новые «измерения» прошлого — военно-историческую антропологию, историю повседневности, изучение социальной психологии и представлений современников изучаемых событий.

Появившиеся в последнее время сочинения представляют собой беллетристические произведения^[14]либо поверхностные обзоры, в которых, к примеру, идёт речь о планах «завоевания Южного Кавказа» в --">