Юрий Германович Вебер - Гренадер Леонтий Коренной

рядом молодого Петрухи, да и сама гренадерская рота была слита с другими, так как из нее почти никого не осталось.

Жители Лейпцига, испытавшие все тяготы наполеоновской власти и наконец освобожденные от нее, шумными радостными толпами теснились по бокам улиц высовывались из окон, собирались нарядными группами на балконах, взбирались даже на крыши, чтобы получше разглядеть проходившие войска.

Появление русской гвардии вызвало бурю восторгов и ликования. Всем было уже известно, что русская армия явилась главной действующей силой на поле битвы. Русские первыми открыли сражение; русские приняли на себя основной удар Наполеона и овладели ключом всей позиции — селением Госса; русские блистательно дрались в последний день битвы на самых ответственных участках; они первыми штурмовали и ворвались в Лейпциг. И русским кричали «ура», «виват», им махали платками и шляпами; женщины кидали гвардейцам цветы и расточали улыбки.

На улицах, в канавах лежали еще не убранные трупы и слышались стоны раненых; многие дома, пострадавшие при бомбардировке, еще горели и дымились — с проломанными стенами, обрушенной кровлей. То и дело попадались одинокие лошади, без всадников. Всюду валялось брошенное французами оружие, патронные сумки, оставленные пушки, зарядные ящики, нагруженные повозки. И мимо этих следов смерти и распада огромной армии, через весь город дефилировали союзные войска, стремясь общим потоком к западным окраинам, откуда доносилась еще сильная стрельба. Там с отчаянием отбивался французский арьергард, прижатый к реке Эльстер, на которой был взорван последний мост.

До позднего вечера проходили войска и размещались в самом городе. Наконец все устроилось, людская сутолока улеглась, догорели бивачные костры на площадях, в садах и парках, офицеры разошлись по домам. Пала ночь, и вместе с ней на Лейпциг, на его предместья, на обширную равнину навалилась глухая, беспробудная тишина. Утомленные трехдневным чрезмерным напряжением сил, беспрестанным грохотом битвы, видом близкой смерти, крови и страданий, люди погрузились в сон, тяжелый и очищающий. Только караулы у застав бодрствовали в темноте и, как ночные петухи, перекликались время от времени протяжными голосами.

Караул у западных главных ворот несла рота финляндцев. Тут же рядом, в домике местного книготорговца, расположился подполковник Верже с двумя офицерами. Алексей Карпович не спал, а сидел за большим столом резного дерева и при свете зажженных толстых свечей в медном трехпалом канделябре составлял рапорт об участии финляндцев в сражении и о деле при Госсе. Полк понес большие потери: половину офицеров и более четверти солдат. Многие были ранены по нескольку раз. Во время последней атаки на Госсу удалось захватить неприятельское знамя — французский гидон. Алексей Карпович перечислил имена отличившихся офицеров и нижних чинов. Он счел необходимым отметить, что новое пополнение из резервного батальона показало себя в первом боевом испытании о наилучшей, стороны. Особо остановился Алексей Карпович на подвиге Леонтия Коренного…

Подполковник принялся очинять перо, задумался и тяжело вздохнул. Несмотря на долгие поиски, тела Коренного не удалось обнаружить. Нашли мертвого Петруху — он лежал ничком, словно бодая землю. Нашли всех старых товарищей Коренного, которые оставались вместе с ним за оградой. Их похоронили здесь же, под старой липой, вырыв братскую могилу штыками. А Коренной так и пропал — ни в живых, ни в мертвых. Что с ним случилось? Эта неизвестность бросала тень на его подвиг, порождала сомнение. Неужели он мог отдаться французам, не выдержал в последнюю минуту, когда пали все и он остался один? «Нет, не может быть», покачал головой Алексей Карпович. Он знал правофлангового своей гренадерской роты. Не таков был Коренной. И Алексей Карпович решил изложить происшедшее так, как если бы он твердо знал, что Коренной убит и он сам видел его труп.

В то время как подполковник Верже вновь принялся писать, за окном раздался окрик часового. Один из караульных услышал за воротами грузный, спотыкающийся шаг. Он окликнул:

— Кто идет?

— Гренадер лейб-гвардии Финляндского полка третьего батальона, — ответил из темноты густой, хриплый бас, и перед часовым вырос силуэт огромной человеческой фигуры.

— Дядя Коренной!

— Не по-уставному встречаешь, — заметил тот с ласковой усмешкой в голосе, а потом добавил: — Уважь, чем --">