Иван Андреевич Семин - Сталинградские были

шум, похожий на предгрозовой рокот. Потом на миг все стихло, и в этой тишине раздался такой страшный раскат грома, что Говорков не удержался на пне и свалился на землю. С перепугу он даже не заметил, как из-за деревьев вырвались раскаленные вихри и понеслись за Волгу.

— Не бойтесь, это наша «катюша» пропела, — сказал, подходя к нему, командир взвода младший лейтенант Котов. — Надо, товарищ, привыкать к стрельбе…

Говорков, видимо, по-своему понял слова Котова. Встав на ноги и одернув гимнастерку, он обидчиво заявил:

— Что струхнул немного — это факт, а насчет стрельбы вы напрасно. В этом деле я любому пить дам. Смотрите!

Он приложил винтовку к плечу, чуть повел стволом и спустил курок. Ворона, кружившаяся над лесом, перевернулась и камнем полетела вниз.

— Здорово! — похвалил младший лейтенант. — В армии вы давно?

— Два месяца, товарищ младший лейтенант.

— В бою еще не были?

— Не приходилось.

— Ничего, освоитесь! А сейчас собирайтесь. Стемнеет немного, начнем переправляться на тот берег.

Сердце у Говоркова дрогнуло, но он не подал виду. Деловито поднял с земли вещевой мешок, вскинул на ремень винтовку и, обращаясь к ней, сказал:

— Пойдем, милая. Ты небось тоже настоящего дела не видела.

У переправы пришлось подождать, когда совсем стемнеет. Немцы пристально следили за рекой. Появление группы или даже одного бойца, большой или маленькой лодки вызывало шквал минометного и пулеметного огня. Фашистские самолеты, словно коршуны, высматривали добычу и охотились за каждым суденышком, за каждым человеком, появившимся у переправы. Поэтому днем Волга замирала, и всякое движение по ней возобновлялось только ночью.

Ждали, сидя в кустах, ямах, бомбовых воронках, в наскоро отрытых щелях. Людей собралось много, и все беззвучно смотрели на багровое пламя за правым берегом, на Волгу. Вода в ней была не черная, как бывает обычно в сумерках и ночью, а тоже багровая, словно смешанная с кровью.

— Не война, а сплошное светопреставление, — горестно вздыхал пожилой боец с большими усами. — Днем темно от дыма и смрада, ночью светло от огня и пожарищ… Вода в кровь превращается!.. А смертей небось сколько!..

— Без смертей в бою не обойдешься, — перебил его боец помоложе. — Сдюжить бы только.

— Обязательно сдюжим, — авторитетно заявил младший лейтенант Котов. — Весь народ поднялся на помощь нам, сталинградцам. Идут поезда с войсками, идет вооружение, продовольствие.

Стемнело. Откуда-то вывернулся маленький катер. Он подошел к левому берегу, уцепился за пятидесятитонную баржу и, напрягая все свои силенки, потащил нас вверх.

Когда баржа стала подходить к причалу правого берега, из щелей, блиндажиков и других укрытий к ней кинулись старики, женщины с детьми на руках. Все были грязные, истерзанные и тянули руки к барже.

У Говоркова сжалось сердце. Он уже ничего не видел и не слышал. Все заволокла мысль о доме, о детях. «Неужели и их ждет такая участь?.. А все может быть… Не останови его здесь, он придет и в мой дом, уничтожит и моих детей».

— Ну нет, этому не бывать! — зло выпалил Говорков и с баржи первым побежал к окопам, расположенным за железнодорожной насыпью. Гитлеровцы открыли пулеметный огонь. Бойцы припали к земле и глубоко втянули головы в воротники шинелей.

— Вперед! — крикнул Котов. — Накроет!

Говорков вскочил и бросился дальше. Над его головой свистели пули, визжали осколки. Он то с ходу падал на землю, то поднимался и снова бежал, жадно хватая воздух широко открытым ртом. Губы у него пересохли, на зубах противно хрустел песок, а по спине растекался холодный пот, вызывая озноб в разгоряченном теле. Наконец он достиг окопа и с разбегу прыгнул туда.

— Ну как? — спросил командир взвода.

— Настроение, как говорят, бодрое.

— Вот и хорошо! Бодрое настроение дороже двух батальонов, — пошутил Котов.

— Хорошего мало, а лучшего, должно быть, не предвидится, — сказал Говорков, расстегивая ворот гимнастерки.

Отдышавшись, он положил перед собой на бруствер винтовку и стал беспокойно вглядываться туда, где находился враг.

В темноте ему чудилось, что немцы делают под покровом ночи перебежки, переползают вдоль линии окопов, шепчутся где-то почти рядом. И хотя он каждый раз убеждался, что это игра воображения и что никого вблизи нет, все-таки нервная дрожь пробегала по спине. Он отводил глаза в сторону, но легче от этого не делалось. Над городом --">