Ванесса Вейл - Наездница

сдерживался. Эти три дня были пыткой. Хватит. Сама мысль о том, что она танцует там и крутит своей прекрасной задницей перед другими мужчинами укрепила мою решимость. Все это время я ждал, когда Та Самая появится в моей жизни. Тридцать восемь лет. Это не секс на одну ночь. Это не зуд, от которого нужно избавиться. О нет, это было по-настоящему.

Я хотел Пенелопу – навсегда – и я собирался получить ее.

Приняв решение, я взял свой мобильный и позвонил Буну.

– Я сдаюсь.

Это было единственным, что я сказал, но он сразу понял, о чем я.

– Самое время, чтоб ты вытащил свою голову из задницы. Мой агрегат уже изнывает, он устал от моей руки.

Судя по всему, эти пару дней она не выходит из головы обоих из нас. В то время, как Бун сбрасывал накал, фантазируя о Пенелопе, я воздержался. Я хотел сохранить каждую каплю своего семени для нее, и моя промежность ныла в протесте. Моя рука даже не справилась бы. Лишь однажды взглянув на Пенелопу, теперь я хотел кончать лишь в ее горячую, узкую и мокрую киску. Отныне и навсегда.

Бун был на ранчо, когда она впервые приехала и появилась из своего маленького хэтчбека, нагруженного вещами. Сладкая, юная и невинная. Чертовски прекрасная. Он посмотрел на меня многозначительным взглядом и я понял, что он думает о том же, о чем и я. Она была той самой. Она станет нашей. Поскольку я не был готов и боролся как мог, с тем, чтобы держаться от нее подальше после простого знакомства, Бун тоже пока не обращался к ней за большим. Мы сделаем это вместе, потому что она будет принадлежать нам обоим. Мы возьмем ее, сделаем нашей и будем любить ее. Вместе.

Разумеется, он знал, что в конце концов я поддамся этому светловолосому искушению. Я ненавидел его огромное терпение. Я ненавидел эту его черту еще с тех пор, как этот подонок и я были детьми. Не могу сказать, что я заводился с пол-оборота, но в сравнении с Буном, я был импульсивным и опрометчивым. Вот почему он стал таким чертовски хорошим врачом. Но его слова были доказательством того, что и он не был таким невозмутимым по отношению к ней, как я себе представлял.

– Приезжай в Шелковую Шпору, – рявкнул я, и открыв дверь своего пикапа, вылез наружу. – Пришло время присвоить нашу девочку.

Глава вторая

ПЕННИ

Я и не думала, что линейные танцы могут быть такими классными. Я невольно улыбалась и чувствовала себя… хорошо. Теперь я знала, почему люди все время твердили, что мне нужно потусить и немного повеселиться. Это то, что я упускала месяцами, погрузившись с головой в научные исследования, написание моей магистерской и план диссертации. Конечно, это дало свои плоды – мне пришло письмо с предложением работать на нефтегазовую компанию. Несколько фирм поменьше тоже предложили работать у них, но та большая международная фирма была действительно серьезно заинтересована. Но все мои труды и все скучные – хоть и очень прибыльные – вакансии лишь подтверждали то, что я и так знала. Я не хотела работать в нефтегазовой промышленности. Я жила не своей жизнью.

Конечно, у меня никогда особо и не было возможности просто повеселиться. Мои родители – моя мать и мужчина, которого я считала своим отцом – умерли бы со стыда, если бы кто-то увидел их в кантри баре. Я смеялась, двигая ногами в такт жизнерадостной песни, и учила правильные шаги, повторяя за стоявшими в ряду передо мной. Я была неуклюжей в танце, но мне было все равно. Никто не замечал моих ошибок, не указывал мне на них и не стыдил. Здесь никто не знал, кем я была. А что самое главное, никто не знал, кем были мои родители. Спасибо, боже.

Все топали и хлопали, покачивались в танце и поворачивались вместе. Прокуренный воздух бара стал влажным из-за большого количества людей. Шеймус попался мне на глаза, когда я в очередной раз крутанулась в танце. Он подмигнул мне, немного улыбнувшись. Я не смогла сдержать ответную улыбку и помахала ему, и из-за этого запоздала с притопыванием каблуком в следующем такте мелодии. Когда песня закончилась, все посетители стали хлопать и радостно кричать, а кто-то даже свистел тем пронзительным свистом, которым экономка моих родителей обычно звала собак. Я так и не научилась так делать, а моя мать считала этот жест бестактным и говорила, что это одна из причин, по которым Миссис Боуфорд никогда не будет принадлежать к высшему обществу.

Господи, моя мать.

Почему я постоянно думала о ней, о моей семье… все… чертово… время? Сейчас я не была в университете или в --">