Сара Маклейн - Возлюбленная герцога

бабочки плясали в лучах лившегося сверху света, наполняя воздух волшебством, от которого все худшее отступало. Поэтому она сменила тему:

– Расскажи мне о нем.

Он не стал спрашивать, о чем именно. Ему не требовались пояснения.

– Опять?

– Опять.

Он повернулся, а она подобрала юбки так, чтобы он мог лечь рядом, как делал не одну дюжину раз. Сотни раз. Устроившись на спине, заложив руки за спину, он заговорил. И слова его замирали под пологом из листьев.

– Там никогда не бывает тихо.

– Из-за телег, гремящих по булыжникам.

Он кивнул.

– Деревянные колеса грохочут, но дело не только в них. Еще слышны крики из таверн, и разносчики на базарных площадях хвалят свой товар. На складах лают собаки. На улицах бранятся. Я любил забираться на крышу дома, в котором жил, и делать ставки на уличные драки.

– Вот почему ты так хорошо дерешься сам.

Он едва заметно пожал плечом.

– Я всегда думал, это станет лучшим способом помочь моей маме. Пока…

Он замолчал, но она уже слышала все остальное. Пока бедняжка не заболела, а герцог не поманил сына титулом и состоянием. Она повернулась и посмотрела на него: непроницаемое лицо и стиснутые зубы, невидящий взгляд вверх, в небо.

– Расскажи мне про ругательства.

Он негромко, удивленно рассмеялся.

– О буйстве сквернословия. Это тебя особенно занимает.

– Раньше я и не знала, что существует ругань.

До того как мальчики стихийно ворвались в ее жизнь, грубые и все переворачивающие вверх дном, сквернословящие и такие чудесные.

– Ты имеешь в виду, до Дьявола.

Дьявол, при крещении нареченный Девоном, один из двух его сводных братьев, рос в приюте для мальчиков, о чем ярко свидетельствовала его речь.

– Он оказался очень полезен.

– Да. Сквернословие. Особенно в доках. Никто не ругается так, как матрос.

– Назови мне самое лучшее, какое ты только слышал.

Он искоса глянул на нее.

– Нет.

Ладно, позже она попросит Дьявола.

– Тогда расскажи про дождь.

– Это Лондон. Там все время идет дождь.

Она толкнула его плечом.

– Расскажи мне хорошее.

Он улыбнулся, и она тоже, потому что обожала, когда он ей потакал.

– Дождь делает камни на мостовой скользкими и блестящими.

– А ночами они становятся золотыми из-за огней таверн, – подсказала она.

– Не только таверн. Театр на Друри-лейн. Фонари, что висят перед домами терпимости.

Дом терпимости – место, где оказалась его мать после того, как герцог отказался ее содержать, когда она решила родить его сына. Там этот сын и родился.

– Чтобы прогонять темноту, – негромко произнесла она.

– Темнота не так уж и плоха, – сказал он. – Просто дело в том, что у людей в ней нет другого выбора, как только драться за то, что им необходимо.

– И они это получают? То, что им необходимо?

– Нет. Они не получают ни того, что им нужно, ни того, чего заслуживают. – Он помолчал, затем прошептал, обращаясь к пологу из листьев, словно тот был по-настоящему волшебным: – Но мы все это изменим.

Она не пропустила мимо ушей это «мы». Не только он. Все они. Четверка, заключившая договор, когда мальчиков доставили сюда для этого безумного состязания, – тот, кто победит, защитит остальных. А затем они вместе сбегут из этого проклятого места, этого ристалища умов и мускулов, которое устроил их жестокий родитель в жажде получить наследника, достойного герцогства.

– Однажды ты станешь герцогом, – негромко сказала она.

Он повернулся и посмотрел на нее.

– Однажды один из нас станет герцогом.

Она помотала головой и заглянула в его блестящие янтарные глаза, так похожие на глаза его братьев. И на глаза отца.

– Победишь ты.

Он долго молча смотрел на нее, затем спросил:

– Откуда ты знаешь?

Она сжала губы.

– Просто знаю.

Козни старого герцога с каждым днем становились все изощреннее. Дьявол в точности соответствовал своему имени – огонь и ярость, бьющие через край. А Уит слишком маленький. Слишком добрый.

– А если я этого не хочу?

Нелепейшая мысль.

– Конечно, хочешь.

– Титул должен принадлежать тебе.

Она не сдержалась и коротко, диковато рассмеялась.

– Девочки не становятся герцогами.

– Тем не менее вот она ты, наследница.

Но наследницей она не являлась. Она была плодом внебрачной связи ее матери, рискованного предприятия, задуманного для того, чтобы произвести на свет незаконного наследника для жестокого мужа, навеки запятнав его драгоценную семейную династию – единственное, что его вообще когда-либо --">