Ольга Тартынская - Такое кино

жестокостью. Туринский же решил перебраться в Москву. К тому времени он снял два разоблачительных фильма о коммунистах и замыслил широкое художественное полотно о современных молодежных группировках. Для осуществления замысла намеревался покинуть родной Ленинград и обосноваться в Москве. Женя отправилась за ним. К тому же работу на телевидении она давно потеряла: ее передачу закрыли.

Аньку до поры решила оставить у мамы, собираясь забрать ее, как только устроится с жильем. Она и помыслить не могла, при каких трагических обстоятельствах придется увозить дочь. Мама умерла неожиданно, практически на руках десятилетнего ребенка! До сих пор сердце Жени сжимается при мысли о том, что пережила в те дни ее бедная девочка!

Все кругом стремительно менялось, рушилось, распадалось… А Туринский благополучно пережил упадок кино, пробавляясь видеоклипами и рекламой, в конце девяностых успел прогреметь фестивальным кино и теперь, обладатель престижных премий, оставался одним из ведущих кинорежиссеров. Женя не раз давала себе зарок не думать о нем, но все же покупала журналы и со смешанным чувством читала светскую хронику, в которой нет-нет да мелькнет его имя. Она сбилась со счета, сколько подружек за эти годы поменял Туринский. На ком-то из них женился. Журналистская братия всякий раз услужливо сообщала граду и миру о новом приобретении культового режиссера, и Женя придирчиво разглядывала цветные фотографии из глянцевых журналов. Избранницы Туринского делались все моложе, сам он мало менялся, лишь обзавелся благородной сединой.

Фильмы его Жене откровенно не нравились. Она называла творческие поиски своего бывшего возлюбленного претенциозным выпендрежем. Однако тосковала по прошлому, по тем временам, когда они жили на Литейном и иногда устраивали себе маленькие праздники с чудом добытой бутылкой «Ркацетели», свечами и томиком Мандельштама. Тогда они были вдвоем, никаких шумных богемных друзей, песен под гитару и споров до утра сквозь табачный дым. Вдвоем…

Снова зазвонил телефон, выводя из забытья, и Женя вздрогнула и едва не выронила из рук трубку: это был он!

— Женька, ну не дуйся! Не ожидал, что позвонишь, ей-богу! Я сейчас в Праге снимаю, все планы к черту летят, не вписываемся! Но я тебя поздравляю! С чем только, забыл.

— И я не знаю, — сердито ответила взявшая себя в руки Женя. — Юбилей у меня через неделю, если ты про это.

— Ну, прости, — хмыкнул Туринский. — Не знал, что ты такая старая.

— В свой паспорт посмотри! — возмутилась Мордвинова. — Ровесники ведь. Или не тебя страна так громко чествовала пару месяцев назад?

Туринский присвистнул:

— Завидуешь, Женька? Не завидуй, все тлен и суета. — И, не слушая возмущенных восклицаний Мордвиновой, он заторопился: — Все, мать, пока: у меня мотор.

Женя опять не удержалась от слез. Что ж это такое? Господи, да пусть не приходит! К чему ей, «такой старой», видеть его процветающую физиономию? О чем с ним говорить, с забронзовевшим, оторванным от жизни простых смертных? Однако будет! Она опять ревет! Точно ведь за неделю проквасится, как старые дрожжи.

И почему она не вышла замуж хотя бы за того же Сашку? Он, конечно, совсем мальчишка был тогда. Сколько ему теперь, тридцать шесть? Были и еще поклонники, да все какие-то мелкие, скучные…

Будь он неладен, этот Туринский! Из-за него вся жизнь насмарку, все испортил, исковеркал… Можно ли было любить кого-то после него?..

Женя опомнилась, когда всласть нарыдалась и выглядела, как мятая подушка. Она решительно поднялась и отправилась на кухню. Где-то тут, в холодильнике, валялась гелевая маска для снятия отеков на лице. Мордвинова натянула на лицо пластиковую емкость на резинке. Зеленая полумаска приятно холодила, успокаивала кожу и нервы Жени, вконец расстроенные предстоящим юбилеем.

Глава 2 Два незнакомца

Аня вышла из костюмвагена и присела на раскладной стульчик покурить. Она не любила работать на натуре еще с тех времен, когда вкалывала костюмером. Однако некого было послать: второй ассистент работал на подготовке, а у Жени, которая ей очень помогала, выходной. Нужно было отпустить, пусть хлопочет о своем юбилее, она так волнуется…

Мысли у Ани были невеселые. И, конечно, о нескладывающейся собственной судьбе.

Она знала, что киношные связи коротки и преходящи. На ее глазах столько родилось и угасло самых отчаянных бурных романов! --">