Пабло Симонетти (Неизвестный автор) - Граница дозволенного

два спокойных дня. Скрыться не удалось, даже здесь меня достают любопытствующие. Именно «любопытствующие», во множественном числе, потому что объяснений требует не только сестра, но и мои родные, родные Эсекьеля и наши близкие знакомые… Наш «круг», которым я так дорожила и который теперь кажется мне никчемным и нелепым, словно детская игра «каравай» в исполнении взрослых. С другой стороны, пусть приезжает. Вернется в Сантьяго, став источником информации, и избавит меня от расспросов старшего брата, его жены и всех прочих, считающих, что имеют право узнать мотивы и обстоятельства из первых рук.

Мечты, мечты…

Реакцию родителей даже представить тошно. Мама потребовала бы, чтобы я возвращалась к Эсекьелю, и точка. В случае непокорности вела бы себя как главная пострадавшая — неприкаянно шаталась бы по дому или рыдала, запершись в комнате, пока не доложат, что непорядок устранен. Папа же, немногословный врач-дерматолог, равнодушный к чужим переживаниям, заботился бы в первую очередь о моем физическом здоровье, не вникая ни в какие опасные подробности. Однако обоих уже семь лет как нет в живых, — и сейчас оно, наверное, к лучшему. Восьмого марта 2001 года микроавтобус, везущий родителей из Кингстона в Очо-Риос на Ямайке, занесло на скользком от ливня горном серпантине.

На первый взгляд наша семья ничем не отличалась от других. Однако на самом деле мама, прикидываясь милой и любезной перед посторонними, весь свой эгоизм приберегала для родных. А отца, несмотря на типичную для всех врачей маску невозмутимости и цинизма, профессия наделяла властью лишь в пределах кабинета и примыкающей процедурной. За порогом этих владений, расположенных в самом унылом здании на улице Гуардия-Вьеха, с него разом слетали уверенность и целеустремленность. При таком раскладе родители никак не могли вырваться из порочного круга вечного недовольства. Маменькины страсти гасились отцовским безволием, а отцовские старания обесценивались маминой ненасытностью.

Я подготовилась к приезду Хосефины. Съездила за покупками в Майтенсильо — многолюдный курортный городок в пяти километрах к северу. На рынок в рыбачью бухту выбралась пораньше, до наплыва отдыхающих, которых интересует не столько рынок, сколько тусовка. По той же причине никогда не езжу на понедельничную ярмарку в Пучункави после десяти утра.

Вернувшись, я спустилась в сад, срезать цветов для букета, и прошлась по дому, проверяя, все ли в идеальном порядке. Постель на кровати Хосефины сбрызнула вербеновой водой, а в ванную поставила ветку душистого горошка. Оставшееся время провела у плиты. Увидев, что я устроила здесь все по-своему, сестра убедится воочию: я сама себе хозяйка, все в моих руках, и даже развод не способен изменить понятный и привычный мне образ жизни.

Дом мы строили на деньги, полученные в наследство после смерти родителей. Проект воплощался в жизнь по моему вкусу, с одобрения Эсекьеля, но без согласования со свекром, поэтому пришлось выдержать не одну баталию и пересадку. Мы поручили работу молодому архитектору, с которым я когда-то сотрудничала, и он согласился, что здание должно гармонично вписаться в пейзаж, поэтому дом лепится к склону и спускается вниз, в заросшую аутентичной чилийской флорой лощину. Именно из-за лощины мы и купили этот участок. Агент уже отчаялся его выставлять — всех покупателей отпугивал склон и недостаток «полезной площади», хотя на самом деле площади тут хоть отбавляй, пять тысяч квадратных метров. Просто всем подавай большой, абсолютно ровный газон, символ мечты об упорядоченной благополучной жизни преуспевающего семейства — и чтобы детям было где носиться.

Дом смотрит окнами на вечнозеленые северные холмы и состоит из трех деревянных кубов, нанизанных на внутреннюю лестницу. В самом высоком кубе располагается гостиная-столовая-кухня, из которой видно открывающееся далеко за лощиной море. В среднем устроены две гостевые спальни, с ванной и маленькой гостиной, а в самом нижнем — моя комната с выходом в ослепительную ванную. С кровати открывается вид на зеленеющие за огромным окном густые заросли шинусов, криптокарий, больдо и азар. А еще гигантских эскаллоний. Участок утопал в зелени изначально, и довести этот сад до ума оказалось не так уж трудно. Выровняв квадратов пятьдесят справа от главного куба, я сделала там цементный бассейн — что-то типа колодца размером два на два, а вокруг засеяла короткой --">