Франсуаза Бурден - Обещание океана

него после дорогостоящего развода. Чтобы открыть кабинет, ему пришлось влезть в долги, но в тот момент его это нисколько не заботило – он хотел начать жизнь с чистого листа.

Алан приехал домой, когда уже спустились сумерки, и подумал, что скоро будет возвращаться в полной темноте. Его первой заботой было проведать Патурес, рыжую кобылу. Это бретонское имя переводится как «Пастушка», но обнаружив, что она боится овец, он ограничился коротким Пат. Впервые в жизни он мог позволить себе держать дома лошадь и с удовольствием пользовался этим, совершая чудесные прогулки по окрестным лесам. Верхом он добирался до самой деревни Сент-Эспри-де-Буа или до леса Уноде, в котором изучил каждую тропинку. Верховая езда многие годы была его любимым видом спорта, но в конце концов он устал от конных клубов и теперь жаждал одного – прогулок в полном одиночестве.

Одиночество он выбрал сознательно после всех неудач и разочарований. Недавно ему исполнилось сорок лет, и он больше не хотел связывать себя обязательствами с кем бы то ни было.

– Привет, моя красавица!

Опершись о дверцу стойла, он несколько минут любовался своей кобылой. Она была хороша: золотисто-гнедая, с грациозными ногами в белых пятнах, с изящной головой и умными глазами, что свойственно чистокровным лошадям. Несмотря на пугливость, через несколько месяцев она стала доверять ему и сейчас подошла поближе, чтобы он погладил ей ноздри. Порывшись в карманах джинсов, он достал кусок сахара и протянул ей ладонь.

– Сегодня уже поздно, но завтра мы с тобой прогуляемся, обещаю!

Он договорился с соседом-фермером, что тот будет приходить кормить кобылу и время от времени выпускать ее побегать в загоне. Чтобы она не скучала в одиночестве, Алан купил для нее козу, и та следовала за ней как тень.

– Спокойной ночи, девочки! – сказал он, опуская крышу стойла.

Два денника и небольшой сарай для упряжи уже были в пристройке задолго до того, как он купил дом, и это подтолкнуло его к решению. К тому же агент по недвижимости честно сказал ему, что дом стоит на отшибе, вдали от других домов. Алан именно того и хотел, и сделка состоялась немедленно.

В холле пахло мастикой, что выдавало приход экономки. Алан подозревал, что она использует бытовую химию больше, чем нужно, чтобы оставить доказательства своей работы, но неважно – ему было приятно, что в доме чисто. Он вошел в кухню – обширное помещение, в котором проводил большую часть времени. Кто-то из предыдущих владельцев, должно быть, снес перегородки, и получился просторный зал. В глубине его стояла вся необходимая бытовая техника с внушительной, в шесть конфорок, плитой посередине.

На противоположной стороне находился камин, по бокам которого располагались удобные клубные кресла с потемневшей кожаной обивкой, а посередине зала – приобретенный на аукционе монастырский стол в окружении бретонских стульев с резными спинками. Вдоль самой длинной стены в проемах между окнами размещалось несколько этажерок, заполненных тарелками, книгами или компакт-дисками. Все вместе выглядело необычно, но очень уютно. Алан разжигал камин и при его ярком пламени читал, слушал оперу, разогревал еду, приготовленную экономкой, и смаковал винтажные вина. У него не осталось средств на обустройство погреба, и он пил то, что покупал.

Наполнив бокал, он бросил взгляд на почтовую корреспонденцию, лежавшую на столе, и бегло просмотрел несколько рекламок, счет за электричество и банковскую выписку. Все, что касалось его врачебной деятельности, приходило на адрес кабинета в Ламбале, здесь он почти ничего не получал.

Алан поджег уже сложенные в камине поленья, вставил в плеер диск с оперой «Тоска» и уселся поудобнее в кресле. Поглощенный музыкой, он неотрывно смотрел на огонь, а его мысли текли сами собой. Он почти никогда не думал о Луизе, своей первой жене: это доставляло ему слишком сильную боль, и он старался не бередить рану. Ее сбил какой-то лихач, въехав на тротуар, и она погибла на месте. Водителя так и не нашли. Алан был недалеко от нее в момент удара, но он выходил из магазина и ничего не успел сделать. Вместе с ужасом он испытал нестерпимое желание мести. Его душила такая ярость, что если бы он смог догнать водителя, то избил бы его до смерти. Ему было 27 лет, а Луизе – 24, и они были женаты всего два года. Вскрытие показало, что она была беременна, и она об этом даже не знала. Прошло много времени; Алан начал встречаться с женщинами, но ярость не --">