Наталия Экономцева - Точка Женщины

что будет достаточно только одного, с фотографиями маленького тайского острова. Несколько кадров — и глаза вошедшего загораются. Высоченные деревья, разноцветные коктейли в бокалах размером с голову младенца. Смуглые девушки, на вид почти девчонки, радостно замирают на коленях у засранцев, еще более уродливых, чем он сам. Он бы вылетел прямо сегодня, но первый свободный рейс только через 8 дней. Страшно подумать, как он дотерпит. Рыжая рычит ему вслед и брезгливо запихивает каталоги обратно в шкаф. Сказка продана, и Рыжей плевать, что в первую же ночь в романтичном бунгало ее посетителя укусит ядовитый скорпион. Что нога засранца покроется красными пятнами и раздуется так, что он не сможет натянуть штаны. И что его без штанов понесут в носилках до местной больницы, где он проваляется все оставшиеся 14 дней и 14 ночей своего сказочного путешествия, а на пятнадцатый день его в полубреду посадят в самолет и отправят домой. И что, пролетая над океаном, он напьется вдрызг и будет безуспешно вспоминать имя рыжей курвы, которая показывала ему фотографии в каталоге.

Рыжая плачет не над этим. Какое ей дело до чужих сказок? Она только придумывает и продает, а если кто-то принял ее выдумку за чистую монету, так это его сложности.

Дзыыыыыынь!

Дверь открывается.

— Куда вы хотели бы поехать?

— Знаете, мне все равно. Главное, чтобы можно было хорошо отдохнуть.

Ухоженная сорокалетняя дама, определенно с разбитым сердцем, Рыжая ни секунды в этом не сомневается. На лице дамы ни одного изъяна, на руках — ни одного кольца, и, когда она двигается, осколки ее разбитого сердца звенят практически вслух. Рыжая Анна знать не знает, кто разбил это прохладное сердце, впитавшее тончайший аромат дорогих духов. Это тот случай, который ей совершенно безразличен. Но она безошибочно раскрывает каталог на фотографии маленькой греческой деревни на вершине скалы. Крошечный белый домик на скалистом выступе, над огромным синим морем. Там не надо быть на виду, не надо держать себя в руках и совсем необязательно с кем-то разговаривать. Рыжая отправляет даму в этот безлюдный греческий рай, не забыв удвоить свои комиссионные. И ей нет дела до того, что на острове дама встретит юношу, с которым у нее не будет ни одного общего языка, кроме языка любви. Что все ее пять безупречных европейских языков окажутся бесполезны. Что ухоженная дама проведет с пастухом одну-единственную ночь, после которой ее сердце окажется склеено и вновь безнадежно разбито: наутро грек бесследно исчезнет, а окружающие будут делать вид, что его никогда и не было. Что дама будет расспрашивать всех и каждого на пяти своих европейских языках, но в ответ не услышит ни слова: а когда она позвонит в полицию, ее сгоряча сочтут помощницей пропавшего пастуха, которого, оказывается, уже не первый год ищут. Рыжей все равно, что влиятельные друзья смогут вытащить даму из тюрьмы только через три недели, и она вернется домой с нервным срывом и глубокими морщинами вокруг глаз. И еще несколько лет подряд будет просыпаться по ночам от щемящей боли в области сердца.

Рыжей это и в голову не приходит, но все придуманные ею сказки с некоторых пор превращаются в кошмар. Она сажает людей на самолеты, которые падают в океан. Она покупает им билеты на поезда, которые по техническим причинам трое суток стоят среди пустыни. Она бронирует места в пятизвездочном отеле, где повар-араб в знак протеста приправляет континентальный завтрак цианистым калием. Рыжая Анна даже не знает о том, что это случается. Ведь те, кого она отправила отдыхать, почти никогда не возвращаются обратно. А если и возвращаются, то считают свое спасение такими удивительным чудом, что боятся гневить небеса претензиями к туроператору.

Она плачет не поэтому. У нее есть более важное основание для слез: ей скоро двадцать пять, и каждый год из этих двадцати пяти она была одна. Строго говоря, у нее, конечно же, были мужчины. Но откуда они появлялись и главное — куда пропадали, так и осталось для нее загадкой. Рыжая бормочет:

— Как же мне плоооохоооо…

И всхлипывает так, что хочется бежать из воды как можно дальше. И если бы у меня была своя собственная память, я бы так и сделала, не сомневайтесь. Но памяти у меня нет, и я просто опускаюсь на самое дно. Нас с Рыжей разделяют три метра воды, но из глубины я чувствую, как дрожат ее плечи. Она слишком долго не плакала, это понятно. Ладно, пусть рыдает. Не буду ей мешать. Может --">