Александра Бракен - Странник

свиты тронул ботинком мамино лицо.

– Теперь понятно, почему тот проход захлопнулся прямо за нами.

Роуз едва не выпрыгнула из-за полки, чтобы отпихнуть его, но тут внезапно осознала: убийцы в масках исчезли. Она не видела и не слышала, чтобы открывалось окно, не слышала и шуршания одежды или шагов. Зловещие маски словно бы растворились в тени.

Из тени придут они, ужас неся.

Из тени придут и похитят тебя.

– Подонки получили по заслугам, – прорычал Сайрус, наклоняясь и выдергивая шпагу из папиной руки… и тут же вгоняя ее ему в грудную клетку. Роуз подскочила при звуке, с которым острие клинка сокрушило кость и дерево, и почувствовала, как из горла исторгся тихий рык.

– Вот награда, которую я плачу с наслаждением, – заявил Айронвуд. – Знаю: это единственный стимул, способный заставить всех шевелиться. Жаль только, Бенджамина с ними не было. Что встали?! Ищите, болваны!

Десять тысяч золотых монет. Объявление, которое принес домой дедушка, кипевший от гнева, не предназначалось для глаз Роуз. Ей было не положено знать, что Айронвуд назначил награду за их жизни, но папа же никогда не закрывает – не закрывал – ящик письменного стола.

Самый молодой из свиты Сайруса поднял с края стола золоченую рамку, которую держала женщина в маске. Он ткнул пальцем в Роуз, чинно сидевшую между папой и мамой:

– А эту?

Айронвуд плюнул на папино лицо, прежде чем взять снимок. Глаза Роуз заволокла черная пелена, под кожей все кипело, и ей пришлось вцепиться ногтями в свое замызганное платье, чтобы не издать ни звука. Взгляд Сайруса заметался по комнате, она могла различить цвет его глаз: бледных и жгучих, как вспышка молнии. Затем, без единого слова, он вновь повернулся к ее папе, наклонился, разглядывая что-то – ухо?

– Хозяин? – напомнил о себе другой молодой человек.

– Нужно уходить. Немедленно, – ответил Айронвуд, казавшийся погруженным в свои мысли. – Тела заберите, еще не хватало, чтобы их обнаружили.

– Но что с астро…

Айронвуд швырнул снимок в рамке через стол так, что молодому путешественнику пришлось пригнуться.

– Если эта чертова штука и была здесь, то уже далеко. А теперь уберите тела! Я жду в машине.

Вместе с ним исчезла и ядовитая злоба. Роуз наконец позволила себе вдохнуть, глядя, как один из подручных Айронвуда приносит розовые простыни из ближайшей спальни, и как они вдвоем накрывают и заворачивают сперва маму, потом папу.

Ковер вынесли последним, оставив шрамы на деревянном полу. Роуз выждала, пока хлопнет входная дверь, потом досчитала до десяти, вслушиваясь, не шевельнется ли что-нибудь во мраке. Ничего не услышав, толкнула шкаф вперед и ощупью пробралась вниз по лестнице, выскочив с черного хода. В глазах щипало; она открыла калитку, споткнулась о велосипед, прислоненный к оградке, вскочила на него и поехала.

Роуз не чувствовала ничего. Только крутила, и крутила, и крутила педали.

Она едва ли что-то видела – слезы стекали с ресниц, капая на щеки, – но это просто из-за ужасно холодной и промозглой погоды.

Держа дистанцию, она ехала за машиной Айронвуда, блестевшей в свете фонарей, словно панцирь жука. Роуз вспомнила страшную сказку, которую читал ей дедушка, о человеке, превращенном в чудовище собственным уродливым сердцем, и теперь она впервые поняла ее. Роуз представляла, как ее ногти становятся когтями, кожа – рыцарскими доспехами, зубы делаются острыми, словно у тигра.

Роуз всегда знала: рано или поздно Айронвуд вернется, чтобы растоптать остатки ее семьи, но она – не такая, как дети Жакаранд или Хемлоков, которые позволили Айронвуду забрать себя, когда их родители сдались или были убиты.

«Как жаль, – думала девочка, – что они росли без терновых шипов, которыми могли бы защитить себя».

Однажды она отнимет у Сайруса Айронвуда все. Разрушит его трон из часов и разобьет корону из дней. Она найдет это чудовище и закончит дело, начатое мамой и папой. Но сегодня она просто будет следовать за ним во тьме.

Потому что должен же кто-то сообщить дедушке, где Айронвуд спрятал тела.

Техас 1905 1

Этту, обернутую огненными лентами, разбудили громовые раскаты.

Она тут же проснулась. Кожу, казалось, выжгло до мяса, содрало лоскутами, открыв каждый нерв, каждую вену чистой безжалостной агонии. Она подавилась собственным вдохом, легкие казались слишком тесными, не вмещавшими больше одного маленького глотка воздуха. Она знала, что попала не в воду: земля под нею была жесткой и --">