(Rosalee_) - Мир падших звезд (СИ)

кого и ради кого, если почти никого не осталось? Революции и войны ведут молодые романтики, идеалисты с большой буквы, считающие себя настоящей опорной силой. Возможно, это и так, но только плоды пожинали циники, держащиеся от всего в стороне, прожившие смутные годы почти или вовсе без потерь. Гермиона относилась к первым, она это давно поняла — еще тогда, когда Гарри озвучил ей недоработанный план по борьбе с Волдемортом на шестом курсе, убедилась, когда Малфой развернул карту, украденную у ПСов, возненавидела, затыкая неистово кровоточащую рану Блейза, стараясь всунуть его желудок обратно в тело.

Война отняла у нее все, а то, что оставила, больше не имело ценности. Свобода. Для чего она, если ты сидишь взаперти, сражаясь с посттравматическими паническими атаками? Авторитет, положение, деньги — все это мусор, когда не заживают невидимые крошечные порезы, как от бумаги, по всей душе, а некогда любимые родители кажутся чужаками с прилипшими розовыми линзами к глазам.

Война уничтожила Гермиону Грейнджер, не давая шанса на перерождение. Но она все равно будет пытаться — так хотели бы все, так она и поступит.

Она окинула взглядом горизонт, за которым виднелась глухая пустота, — бескрайняя звездная река душ и мрак, словно следящий за каждым порывистым вдохом Грейнджер. Она не знала, как долго ей еще плыть и сколько времени уже находилась в лодке, но, учитывая, как чесалась рука, конец пути приближался. Гермиона закатала рукав тонкой черной кофты, как и писалось в старых книгах на древнем испанском языке: при попадании в загробный мир от плеча к кончикам пальцев начала струиться узорчатая татуировка из шипов роз — очередного символа смерти. Судя по пока еще чистому предплечью, у Гермионы в запасе было несколько часов, чтобы отыскать Драко и вернуться к лодке, пока та не исчезнет, закрывая проход к живым навсегда.

Она просидела под холодным отрезвляющим душем множество ночей, давя ядовитые слезы и боясь темноты, ведь где темнота — там появлялась и черная метка, влекущая за собой очередные бессмысленные смерти. И пусть война закончилась — тошнотворный ужас и крики в голове остались. Гермионе потребовались месяцы, чтобы более или менее прийти в себя, привыкнуть, что постель с левой стороны всегда будет холодной, что сахар отсыревает, потому что нет больше того, кто сыпал три ложки в чай, а его рубашки теперь не пахнут бурбоном и черной смородиной. Ей потребовались месяцы, чтобы понять — стоит отпустить. И тогда она принялась искать шанс поговорить с ним, но все ограничивалось пустословными байками и легендами, упоминающими выцарапывание рун на деревянному полу, пока Невилл не принес ей записи о традициях индейцев майя и ацтеков, которые приносили дары богине Миктлансиуатль — существу и верхнего, и нижнего мира. Это подтолкнуло Гермиону углубиться в историю подношения богам, выказывания им благодарности и того, как те даровали возможность увидеться с покойными близкими. Бесконечные часы во всевозможных библиотеках будто вернули Гермиону в чувства, знания вновь стали ее опиумом и антидотом депрессии и одиночества.

Однажды, поздним вечером сидя в закрытой магловской библиотеке, она наконец перевела текст, приведший ее в Мексику, где, согласно учениям некромантии, которые начались еще задолго до того, как появились первые маги стихий, был образован наиболее тонкий покров, разделяющий миры живых и мертвых. На тех же страницах аккуратными буквами значилось заклинание, открывающее портал в загробный мир или, как его называли жители деревень, мир падших звезд, который можно было посетить лишь один раз в году, в День Всех Святых, с одного из кладбищ, где чтится праздник смерти.

Книжный червь.

— Отстань, Драко, — прозвучало в тишине бесконечной реки.

Это ты разговариваешь со мной, а не я с тобой, ведь я лишь плод твоего воображения.

— Именно поэтому я и обязана тебя найти сегодня ночью, — она шумно выдохнула, потирая переносицу, и почувствовала, как лодка ускорилась, отчего Гермиона завалилась на спину, теряя равновесие.

Желаешь вычеркнуть меня из своей жизни? — дурацкая усмешка.

— Кто еще из нас большая зануда? — тихо прорычала Гермиона и закатила глаза, пытаясь приподняться на руках, но вновь повалилась — лодка дрогнула, чуть не треснув, врезавшись во что-то.