А Сажин - Три дня до лета

ритуал, я вновь услышал скрип колеса на горе, но послал его на хуй, мое тело стало губкой, оно впитало южную мудрую тишину, и даже вой собак был тишиной, и даже сранные коты и вискасы, и хурмичная радуга не трогали меня. Совсем. Вдруг как по щелчку плач моей жизни стал ничем, а вой собак – сладкой мелодией цвета лимончеллы. – Я хотел бы сделать это в невесомости! Я хотел бы сделать это в невесомости!!! – кричал я, забегая по ступенькам в нашу комнату на небесах. Вселенная услышала меня и выключила гравитацию.

В комнате было темно. Шумел холодильник Саратов. Ее волосы пахли морем и виноградом, ее тело пахло морем и виноградом. Я же пах Ритой, а голова крутилась ебанным колесом обозрения. Я не знаю, что такое любовь, – сказал я ей, тщетно обмякнув на ее стройные загорелые изгибы. Я не знаю, что такое любовь. Она уснула.

Ночь показывала звезды. Коты во дворе сражались за остатки вискаса. Там на горе была чернь, работники парка аттракционов выключили свет и видели южные сны. Я карабкался вверх, хватаясь за камни и кусты можжевельника кровавой рукой.

Я слышал, как плачет моя ошалелая Рита, уткнувшись своим прекрасным лицом в стекло кабинки. Как они могли забыть про нее? Как?!?

Над кривой геленджикской сосной парил безучастный лунный свет. С моря поднималась облачность. Я так устал, я так устал… Художник, родной, зачем тебе эти бесконечные морские дали? Обернись…

Конец.

Рита закончила читать и спросила: «А кто такая Яна?» Я сказал, что она ничего не понимает. А потом мы расстались. Это было довольно давно, и мне ее очень не хватает. Вышло так, что не понимал я, даже не осознавал, что встречу Яну наяву, а Рита тогда это почувствовала, несчастье с запахом винограда.

3 Шиномонтаж

Ржевка – это такой район в Петербурге, в часе ходьбы от метро Ладожская. Спальное гетто. Сейчас я живу уже в другом районе города, работаю бухгалтером, но Ладожская как будто не отпускает меня, ее дикость и нелюдимость конечно же стали частью меня. Since 1996, когда моего отца уволили в запас в звании подполковника. Последние годы с 1991 по 1996 он служил на Дальнем Востоке, и мы с мамой тоже мотали срок в этом таежном крае, и в середине девяностых окончательно поселились в славном городе Санкт-Петербурге. Как я уже сказал, Ладожская – это дикое место, но тогда так было почти везде, мне запомнились, например, нескончаемые «стрелки» между школами, между районами, между различными субкультурами. Я не принимал в них никакого участия, так как был совсем мал, а просто бегал с новыми друзьями перед толпой и зачем-то прятался в парадных, залетая по пролету наверх к окну и наблюдая, как бисер тел течет мимо по рванным тротуарам из крупнозернистого асфальта. Тогда я завел дневник, впервые возжелав зафиксировать события, которые своим напором сбили меня с ног – завел в первый и последний раз. Там была единственная запись: «Сегодня лисоманы дрались с реперами, подкатил козелок и забрал народ». В целом было интересно, я попал в цивилизацию, в бетонные джунгли из джунглей натуральных, где, чтобы позвонить другу, надо было поднять трубку армейского телефона из пахнущего бакелита и попросить оператора соединить тебя с квартирой номер №.

Так вот, сейчас на дворе 2015 год.

Наступили долгожданные выходные взрослой жизни, ведь мне как-никак стукнуло уже 30 лет, и я поехал проведать маму, живущую в родном доме на углу Энтузиастов и Коммуны. На КАДе взорвалось колесо. Все мои пожитки, которые я вез в багажнике старого авто, на асфальте, чтобы достать домкрат и запаску. Но это не помогает – теперь в пороге автомобиля огромная ржавая дырка от домкрата. Даже две, ведь родители учили доводить дело до конца, но не три, так как Россия научила, что можно и забить хуй. Океан и танцующие нефритовые сопки. Я люблю мечтать. Я очень хочу во Владивосток. Но теперь вместо скалистых берегов острова Русский – обочина КАДа, вместо стремительно взлетающего ввысь самолета – 30 км/ч по кромке шумного шоссе. Вместо заката над Тихим океаном – проткнутое сажевое небо на задворках, с рассыпанными из черной грозовой дыры окурками, словно мазками кисти мастера. Шиномонтаж – какое волнующее слово. Это слово заставляет задуматься. Задуматься о чудесах. Задуматься о прекрасном будущем, когда оно утекает из-под ног и стонет огромным печальным китом. Я бы сказал, что шиномонтаж и окурок – слова синонимы. Их нельзя не любить, я почему-то в этом уверен. Два печальных брата, с грустными потухшими --">