Екатерина Осеннова - Нет ничего страшнее (СИ)

если бы план не провалился, и руки Бреслина были вымазаны в крови Маредуда.

Память настойчиво пыталась расставить случившееся во всех жизнях по местам, мысли путались, и многое никак не получалось вспомнить. Но кое-что прояснялось.

— Продавец в магазине — это был ты?

— Правда, здорово?

— Но почему дагаз{?}[предпоследняя руна старшего футарка (та самая, на которой в первой части открывалась книга). Её название означает «день» или «рассвет». Форма руны — выражение баланса сил, равенства, связи между землей и небом.]?

Бреслин хитро прищурился.

— Мне нужно было убедиться, что это ты.

Я села на постели, массируя виски. Голова всё ещё болела.

— Как ты меня вообще здесь нашёл?

— Твой перстень. Он всегда приводит к тебе. Все девять раз.

— Девять? — Я с удивлением подняла на Бреслина глаза. — Я помню только два. Это третий.

Он завозился на подушках, приподнялся на локте, свесился с кровати, чтобы дотянуться до валявшихся на полу джинсов. Подтянул их к себе за штанину, достал из кармана начатую пачку с воткнутой в неё зажигалкой. Обернулся ко мне:

— Можно?

Я кивнула. Бреслин вытащил сигарету, закурил. Медленно выпустил к потолку дым, откинувшись обратно на подушку. Тихо заговорил, не глядя на меня:

— В первую встречу ты погибла с рассветом. Я подумал, что это случайность. Но то же самое повторилось и во второй. — Он снова затянулся. — И я решил, что когда снова тебя найду, не стану пробуждать воспоминания. Это сработало. Ты прожила шесть долгих и счастливых жизней. Вместе со мной.

Я сжала в кулаках одеяло. Натянула его до подбородка, пытаясь прогнать липкий страх — он мешал сосредоточиться. Что-то ускользало от меня, что-то очень важное. Получалось, обретая истинное прошлое, я обрекала себя на моментальную смерть? Так не должно было быть, если только… Точно. Маредуд и его прощальный подарок.

— Но сейчас ты вернул мне память, значит… — У меня не получилось закончить фразу.

Бреслин понял её без слов. Кивнул, по-прежнему избегая моего взгляда.

— Боюсь, что да.

— Что ты задумал? — Вряд ли Бреслин хотел провести со мной несколько часов, чтобы потерять опять.

Он перехватил сигарету двумя пальцами, глубоко затянулся, хмурясь сильнее.

— Я устал. — Глаза больше не светились бирюзой, снова были серыми, в них застыли печаль и отчаяние. — Устал терять тебя каждый раз, снова ждать, снова искать. Находить, начинать сначала, зная, что когда-нибудь и это тоже кончится, чтобы повториться снова. Нет ничего страшнее. Я устал от вечности, Женевьев. Без тебя она не имеет смысла. Ничего не имеет смысла.

Он замолчал, но я услышала невысказанное: я тоже хочу умереть.

— Аннун наградил тебя бессмертием, не я.

— Ты знаешь, как это исправить.

Я знала. Перевоплощение души можно остановить, если оказаться в потустороннем мире. Только там, в Аннуне, мы сможем обрести одну на двоих вечность. Но сначала мы оба должны будем умереть.

— Мне придётся тебя убить.

— Не вижу причин тебя отговаривать, — Бреслин сделал затяжку и улыбнулся. Кажется, он всё для себя решил. Выбор был за мной.

Я могла отказаться. Умереть на рассвете. Снова родиться. Проживать так миллион жизней, до бесконечности, надеясь, что в каждой рядом со мной окажется Бреслин. Или рискнуть, потому что нет ничего страшнее любви. И сильнее нет.

— Нам надо спешить. — Я кивнула на окно, за которым начинало смеркаться. — Ритуал займёт много времени. Но сначала, — я откинула одеяло и взгромоздилась на Бреслина, отбирая у него окурок, — тебе придётся напомнить мне, почему я хочу провести с тобой вечность.

--">