(Кохэйри-неко) - Хроники осени (СИ)

говорили синоптики, расцвело и горело яркими красками огненных редких листьев, которые просвечивали то там, то тут среди своих одноцветных собратьев.

Здание младшей школы Дзюбан стояло на том же самом месте, как помнила Минако. Оно практически не изменилось: та же лестница у входа, те же двери и точно такой же школьный участок около здания. Иной была только причина, по которой Минако находилась здесь.

— Кун, ты где там? — она обернулась и недовольно поглядела на мужа, который всё никак не мог закрыть автомобиль.

— Уже здесь, — отозвался он в шутливой форме и, закинув выпавший наружу ремень безопасности внутрь, наконец захлопнул дверь.

Пискнула сигнализация, и супруги Ивасаки направились в здание школы. Мимо них пробегали спешащие домой дети, что-то весело кричали друг другу, маленькими вихрями проносясь мимо ног Минако и Кунсайта.

— Вот же неугомонные, — усмехнулась Минако, покачав головой.

По памяти она нашла кабинет директора — подавал документы Кунсайт, сама же Минако знала про него лишь по обрывкам воспоминаний из того времени, когда и она была ещё такой же маленькой школьницей, как те, кого они встретили на первом этаже.

Кун постучал, и после сдержанного «Войдите» открыли дверь.

— Здравствуйте, — кивнула им директриса и жестом руки пригласила войти.

На одном из стульев для посетителей сидел грустный пепельноволосый мальчик и, съёжившись, бездумно смотрел в пол. Минако в мгновение ока бросилась к нему, Кунсайт же присел в кресло напротив директрисы.

— Гелиос очень хороший и умный мальчик, развитый не по годам, — говорила она, шурша бумагами. — Но сегодня он, к сожалению, затеял драку на большом перерыве, и я была вынуждена позвать вас сюда.

Минако, обнимавшая доселе шмыгающего носом сына, обернулась, зло сверкая глазами, и хотела уже начать кричать на директрису, но Кунсайт одним взмахом руки остановил её и с леденящим душу спокойствием стал узнавать подробности. Фыркнув, Минако решила разобраться во всём сама, обратившись к источнику, которому доверяла гораздо больше.

— Что же такого произошло, что ты решил подраться с теми мальчишками? — негромко спросила она, обнимая сына за плечи.

Гелиос поднял на неё покрасневшие глаза и срывающимся шёпотом ответил:

— Они забрали у Азуми коробочку, в которой пряталась её черепашка, и стали обижать её. Азуми плакала, а я просто хотел вернуть то, что принадлежало ей. Разве это плохо, мама?

Минако сглотнула застрявший в горле комок и, улыбнувшись, взъерошила растрёпанные волосы Гелиоса.

— То, что ты решил вступиться за друга — это очень хорошо. Но, может, стоило разобраться во всём на словах, а не на кулаках?

— Они тыкали черепашку палкой и не оставили мне выбора, — вздохнул Гелиос и щекой прижался к маминому боку.

Ласково погладив сына по спине, Минако с нетерпением ждала, пока Кунсайт закончит разговор с директрисой, которая заверила, что неприменно проведёт воспитательную беседу с теми мальчишками, а также поговорит с их родителями. Убедившись, что всё будет так, на чём настоял Кун, супруги попрощались и вместе с сыном покинули школу.

Гелиос сидел очень тихо на своём месте, когда они ехали до дома, и рассматривал мелькающие за окном дома. Минако, напряжённо наблюдавшая за ним через боковое зеркало, повернулась к Кунсайту.

— Всегда ненавидела школу. Какие злые дети могут быть у родителей, которые сами по себе замечательные люди.

— Очень многие дети злые, — отозвался Кунсайт. — Не все, но многие. Они просто не различают добро и зло — как хулиганы, с которыми подрался Гелиос.

— И из-за них страдают те, кто это как раз-таки понимает, — всплеснула руками Минако; обернувшись, она посмотрела на Гелиоса, но тот всё как и сидел, уткнувшись носом в стекло, так и продолжал сидеть.

— Эндимион в своё время тоже дрался с теми, кто задирал ребят, кто не мог постоять за себя, — вдруг вспомнил Кунсайт.

Минако вздохнула.

— Это было в далёком прошлом. Сейчас — другое время.

— И тем не менее дети остаются детьми: хулиганы были всегда, как и те, у кого чувство справедливости играло на кулаках.

Пока горел красный свет на

--">