(Danea) - Анхиз (СИ)

любви не знавшая дева, и принуждает меня неизбежность. Так отправь гонца к отцу во Фракию, в приданое золота много пришлет он тебе. Ты же покажи меня отцу своему, и матери мудрой, невестой представь, а потом свадебный пир закати, чтоб оценили его на земле и Олимпе.

Она прошептала последние слова так нежно, словно сомлев от желания, откинув голову и глядя на него потемневшими глазами под отяжелевшими веками. Это стало последней каплей. Анхиз почувствовал, как безудержное желание наполнило его. Он отбросил все сомнения и, охваченный страстью, придвинулся к ней, обвив руками тонкий стан:

– Если и правда ты – смертная и если по воле Гермеса суждено тебе быть мне женою, то клянусь, никто из богов или смертных не сможет мне помешать в любви сочетаться с тобою сейчас же! Разделю я с тобой ложе, дева, видом богиням подобная, а потом я готов хоть в жилище Аида спуститься, – севшим голосом проговорил Анхиз и притянул ее еще ближе, чтобы она почувствовала, как он возбужден.

Она мягко улыбнулась, легко освободившись из его объятий и проскользнула к ложу, заворожив Анхиза видом своих колыхнувшихся бедер. Он последовал за ней и потянулся было с с поцелуями, но дева, улыбаясь, лишь отклонилась и приподняла краешек пеплоса, показывая ему маленькую ступню, схваченную в плен золоченой сандалией. Анхиз скользнул на пол, снял одну за другой сандалии и, глядя ей в глаза, начал целовать отметины, оставленные на нежной коже перевитыми жемчугом ремешками, поднимаясь по ноге все выше и выше, пока не дошел до округлого колена. Дальше ему идти не позволили и легонько оттолкнули. Она уже успела вынуть заколки, удерживавшие прическу, и волосы укрыли ее плечи плотным золотым покрывалом. Анхиз послушно поднялся и продолжил раздевать ее, снимая украшение за украшением, целуя и лаская освободившуюся кожу, вдыхая ее запах и все больше пьянея от страсти. Она вскинула руки ему на шею и прикрыла глаза, изнемогая под ласками.

Анхиз прильнул к ее медовому рту. Его с готовностью впустили внутрь, начав с ним игру языками: сначала робкую и несмелую, но постепенно распаляясь и желая все большего. Вот, наконец, упали сияющие светом одежды и Анхизу открылись два спелых плода, идеальных в своей округлости, с розовыми маковками посередине, затвердевшими от переполнявшего ее желания. Рука его поднялась и сжала их, и начала ласкать эти тяжелеющие яблоки[4]. И так целуя и лаская, нежа и прикусывая, боясь и на мгновение оторваться от нее, он мягко опустился с ней на ложе, и они продолжили сладостные забавы, все более и более откровенные в своем желании. Она обхватила бедро Анхиза ногой и притянула сильнее, одновременно раскрываясь ему. В ушах у него шумело, он едва ли что-то соображал. Его пальцы оросило столько влаги, она так стонала ему в рот, что он больше был не в силах терпеть и вошел в нее, взяв ее девственность. Она с счастливым стоном приняла его, затянув в бархатный плен своего тела. Его хватило всего на пару движений, и он выплеснулся с удивившим себя вскриком.

Много раз сплетались они в любовной игре и если бы не неопровержимое свидетельство ее девственности, Анхиз бы поклялся, что перед ним самая многоопытная любовница, из всех, что были и будут на свете. И куда только исчезла робкая дева. Она была неистощима и ненасытна, предельно откровенна в своем стремлении получить от него наслаждение, знала всевозможные секреты и уловки, само его тело она знала гораздо лучше него самого – и оно с радостью отзывалось на все ее ухищрения. Он давно перестал вести и лишь следовал за ней тропам наслаждений, опасно приближаясь к безднам, за которыми теряется разум, нырял с ней в омуты исступлений и взлетал вновь. Сколько раз ему казалось, что он опустошен, выжат до последней капли, но вот она тянулась к нему, и кровь закипала в нем вновь, рождая новую волну желания и наливая жаром чресла.

В последний раз они сошлись уже с ленцой, словно бы нехотя. Он неторопливо гладил ее грудь, пока она объезжала его сверху, время от времени склоняясь, чтобы сорвать поцелуи. Прекрасные черты в последний раз исказились в любовном экстазе, а затем все будто волной стерло: лицо ее странно застыло, ничего не выражая. Она протянула руку, и веки Анхиза тотчас же смежил сон.

***

Утолив свое страсть, Афродита, а это была она, погрузила Анхиза в сон. Безумное желание схлынуло так же внезапно, как и

--">