Лена Берштейн - Некрасивый

с его желаниями. Потому эти намеки он быстро понял и привёл в исполнение. У него была квартира, в которой он жил пока был женат. Затем после развода она пустовала. Мы начали с ним иногда встречаться там. Но поскольку он жил в доме родителей, иногда он приводил меня и туда. Естественно, когда они уезжали. Я оставалась у него на ночь, утром отправлялась домой и уже оттуда ехала на работу.

Это было не совсем то, чего я хотела, но все же немного ближе к желаемому. По крайней мере, мне казалось, что отношения оживились и направление им задано.

VII

В конце апреля я получила имейл. Собственно, я их получала регулярно, но это письмо оказалось особенным.

Прислал его мой друг, бывший коллега, Фьоре. Он из тех, с которыми с первой секунды приходит ощущение, вроде знаешь его несколько десятилетий: подвижный, заряжает своей энергией и позитивом, он везде одновременно, тысяча слов в минуту – английский вперемешку с итальянским, половина из них – шутки-прибаутки, над которыми хохочешь до слез, при этом эффективно решая все рабочие вопросы. Мы с ним активно общались по работе, и отношения развились в приятельские.

В свое время он организовывал корпоративные мероприятия для сотрудников, и позаботился о том, чтобы на одно из них попала и я. Это были спортивные соревнования в Словении, где я не участвовала ни в каком виде спорта, но была самой лучшей болельщицей. Поездка совпала с моим днём рождения, и Фьоре организовал мне торт и поздравления во время всеобщего ужина. Мне спели Happy Birthday несколько сотен незнакомых людей (и с десяток знакомых), столько же человек меня обняли и поздравили. Чувствовала себя звездой и плакала, это было до невозможности трогательно.

Потом мое сотрудничество с компанией завершилось, но дружеское общение осталось. Мы продолжали переписку по электронной почте, а когда Фьоре приезжал в Киев, он передавал мне подарки: то пасту, то сладости, а то и футболки с автографами звезд футбола.

И вот в этом апрельском письме он спросил, есть ли у меня шенгенская виза. А она как раз была – досталась же от Игоря, с которым я ездила в Италию. Виза, к слову, была польская и я все планировала съездить в Польшу, чтобы оправдать ее получение. Но Фьоре пригласил меня в Будапешт. Я недолго думая, да что там недолго – вообще напрочь не думая – согласилась. Через час он прислал мне билеты. До вылета был один день.

Я снова пошла просить у начальника отпуск на два дня. Он в этот раз посмотрел на меня, подняв одну бровь в стиле «истерика по-немецки» и сказал, что у него дежавю. Выдержав паузу, спросил, нет ли у меня такого же ощущения. Я сказала, что отнюдь, ведь меня не будет только в четверг и пятницу. Да, это действительно пробуждает некоторые воспоминания, но я в среду буду целый день в банке, и выйду на работу в понедельник. Он отпустил, снова взяв обещание, что я буду на почте отвечать на его имейлы. Не в смысле его ко мне, а в смысле всех людей к нему. Не любил он тонуть в письмах.

Я не замедлила сообщить о поездке Артему. Он начал задавать вопросы: почему, с кем я еду, зачем. Я отвечала: еду сама, погулять по Будапешту и встретиться с бывшим коллегой, с которым я в дружеских отношениях, потому что почему бы и нет? Он продолжал рассуждать: почему я не сказала ему заранее, мы могли бы поехать вместе, если бы у него было время получить визу. Но я не знала заранее. Я узнала прямо сейчас. Я сказала, что мы можем чуть позже поехать вместе, например, в Польшу – мне туда очень надо. Он ответил, что идея хорошая и что он займётся своей визой. Попросил быть на связи. И видно было, что очень ему это не нравилось, но я не спрашивала, как он к этому относится. Решение уже было принято.

Я поехала в Будапешт и провела три дня практически в полном одиночестве. Фьоре там работал, реально работал, как нормальные люди работают в командировках, а не так, как мы это себе в мечтах рисуем. Он уходил рано утром, мы даже на завтраке не встречались. А вечером он приходил поздно, мы шли куда-то ужинать, немного гуляли по городу, болтая о том о сём, возвращались в отель и расходились по номерам.

На второй день, когда мы гуляли у Рыбацкого Бастиона, он начал выдавать весьма неоднозначные намеки на то, что он бы не против, если бы я в его номер отправилась, но против была я. Я его не воспринимала как мужчину, с которым у меня что-то могло быть помимо делового и дружеского общения, вовсе в этой роли не видела, настолько прочно он мне виделся другом. --">