Андрей Дмитриевич Карелин - 50 оттенков белого (СИ)

грозно реву я и вырываю у него телефон. Похоже, он даже не ожидал от меня такой прыти.

Хватаю трубку и нажимаю «принять вызов».

– Привет, любимая! – Моё сердце опять поёт.

Но мне отвечает мамка:

– Привет, Юль! Ты сейчас с кем разговариваешь?

– С тобой. – Я испепеляющим взглядом смотрю на Толю. Он пытался меня обмануть, пытался заставить думать, что звонит Вика, и посмотреть на мою реакцию. Ненавижу его!

Вырываюсь из его объятий, отхожу на два шага и продолжаю говорить с мамкой по телефону.

– Юль, ты где? Мы тебя по всей больнице ищем?

«Мы? Что за «мы»? С кем она?»

– Я уже возвращаюсь в палату, сейчас там буду, – говорю.

– Окей. – Мамка кладёт трубку.

Я вновь смотрю на Толика; он уже меня бесит, а не возбуждает. Но я не хочу с ним ссориться, он нормальный парень, просто самоуверенный и самовлюблённый, а так классный, подкачанный.

– Ладно, – говорю. – Меня мамка ищет.

– А-а-а, мамка, – бормочет он себе под нос. – А почему написано «тётя Ира»?

– Тётя Ира – это и есть моя мамка. Я её так в прикол называю… Ладно, ещё увидимся, бывай!

– Пока, Юлечка! – Он тянется ко мне, чтобы поцеловать, но я лишь ухмыляюсь в ответ.

– Толь, ты неисправим. Пока. – Легонько целую его в щёчку, поворачиваюсь и ухожу.

Уже перед самой палатой я чувствую какой-то холодок в груди.

«Мы… Мамка сказал «мы», с кем она пришла, с бабушкой»? Захожу в палату.

– Юлечка, привет! – улыбается мне мамка.

– Привет, Юля! – говорит тот, кто с ней. Я его сразу узнала.

– Ты-ы-ы! Да как ты посмел сюда заявиться?! – Я не нахожу слов. – Мам, надеюсь, ты ничего ему не рассказала…. – Смотрю на неё и понимаю, что рассказала. Не даю ей ничего сказать в своё оправдание. – Мама! Как ты могла?!

– А чему ты удивляешься? Сама огорошила меня вчерашней новостью, мне нужно было с кем-то об этом поговорить.

И тут в разговор влезает он:

– Юлька, что у тебя за манеры?! Это у тебя вместо здрасте?

– А ты вообще молчи! – кричу на него, а у самой из глаз катятся слёзы, и я начинаю заикаться.

– Ну-ну, Юлечка! – Он подходит ко мне, обнимает и прижимает к себе, а я уже заливаюсь слезами.

– Ты бросил нас, бросил и десять лет не интересовался. Ты меня маленькую оставил, и я не нужна была, а тут выросла Юлечка – нужна стала, – захлёбываюсь слезами. – Мама, ну зачем ты ему всё рассказала?!

– Я, как только услышал, что ты в больнице, сразу прилетел, – говорит он.

– Позлорадствовать! – шиплю я в ответ. – Типа, ничего вы без меня не можете, вы конченые обе – и мамашка, и дочурка. Ты же о нас так говорил.

– Я никогда не говорил такого, – оправдывается он.

– Я слышала, даже несмотря на твои дурацкие песни, я слышала, как вы орёте там друг на друга. – Делаю вид, что пытаюсь вспомнить, но я отлично помню каждое слово. – Ты говорил мамке: «Сама дура, и дочка у тебя конченая, такую же тварь, как и ты, растишь». А теперь ты прилетел позлорадствовать.

Папка смотрит на мамку, и она качает головой.

– Это давно было, – говорит она. – Мы тогда молодые были, неопытные, всплески гормонов, истерики. Он не со зла.

– Да, я не со зла, – говорит папка.

А я продолжаю плакать.

– Да что я тебе сделала-то такое, – не могу успокоиться. – Прости, что я родилась и тебе всю жизнь испортила. Знала бы, не рождалась. Ещё и выросла непутёвой.

«Блин, как жалко-то себя»

– Да что ты говоришь-то такое, Юлечка? – Он смотрит мне в глаза, хоть я и отвожу взгляд. – Ты такой красоточкой стала!

– Зато ты стрёмный: старый, толстый, лысый, – улыбаюсь сквозь слёзы.

– Что есть, то есть. – Он хлопает он себя по животу и смеётся вместе с матерью.

– Почему ты мною не интересовался? Почему десять лет от тебя ни слуху, ни духу?

– Я деньги высылал на институт… – говорит он, но я перебиваю.

– Со мной ты почему за десять лет ни разу так и не поговорил? Даже объясниться не попробовал? – Смотрю ему прямо в глаза и вижу, как в его голове тают все заранее заготовленные отговорки.

– Прости, Юлечка, прости,

--">