(LizHunter) - Я лишь об одном прошу (СИ)

Гермиона никогда не плакала. Не могла, не получалось, не хотелось. Никто не мог выдавить и слезинки из Каменной леди, как ее прозвали друзья, да и остальные Гриффиндорцы. Всегда такая правильная, серая мышка, готова вытащить задницы Гарри и Рона из любой неприятности, пожертвовать собой за правое дело.

Прекрасная марионетка, не так ли?

Только Дамблдор не учел, что Гриффиндорская заучка вполне может думать без помощи книг, оценивая ситуацию.

Гермиона никогда не была настоящей представительницей своего факультета. Боялась пожертвовать собой за “правое дело”, но прикрыть спину друзей - даже не обсуждается. Продумать план действий, найти слабую сторону врага, нащупать выход из безысходности. Что только не приходилось делать ради спасения жизни, часто не только своей.

Но из каждой неприятности, в каждом приключение, везде она показывала себя сильной, выше всяких переживаний, может, немного черствой.

Книжный сухарь…

Прекрасная маска, быстро прилипшая к лицу, скрывающая настоящие чувства, черную дыру в сердце, расширяющуюся с каждым годом. Она поглощает, пожирает душу, изводя кошмарами, тревожными мыслями, депрессиями. Как бы Гермиона не боролась с темной неизвестностью, но ничего не выходило. Она все чаще рыдала в подушку, мучалась от кошмаров, срывала голос в Запретном лесу. Но ей отвечало лишь эхо, разносящее животный вой на метры вокруг, качая листья, шурша по траве.

Гермиона боялась.

Боялась однажды навсегда упасть в вязкое черное болото, каждый день зовущее ее все настырней и настырней. Боялась закрыть глаза и не проснуться, задыхаясь, чувствуя как вязкая холодная жижа бежит по горлу прямо в легкие, циркулирует в крови, приближаясь к израненному сердцу. Обволакивает, не давая двигаться.

Убивает.

Гермиона искала ответы в книгах, но они молчали. Даже виделось, как разные люди, молодые и пожилые, высокие и низкие, худые и пухлые - все качают головой, опуская глаза в пол.

А дыра внутри все больше и больше рушит хлипкие защитные укрепления, воздвигнутые на скорую руку.

Даже легиллеменция не помогает. Профессор Снейп искренне удивляется успехам крестницы, но разводит руками, когда речь заходит о черном болоте, бурлящем каждый раз, когда о нем вспоминают. А Гермиона смаргивает слезы, благодарит, и со всех ног несется на улицу, не обращая внимания на оклики, скользкую землю после дождя, молнии, освещающие антрацитовое небо. Ветки бьют по лицу, раздирая нежную бледную кожу, выпуская наружу кровь, с радостью стекающую вниз, чертя собственную дорожку, желая освободиться из томного плена в теле юной девушки.

С неба летят большие прозрачные капли, со звоном ударяясь о бутоны цветов и листья, сбивая их с веток. Сильный ветер шепчется с дождем и деревьями, разнося лесной запах по всей стране.

Ветки шумят, ударяясь друг о друга. А гром, как будто в насмешку бьет в небе свой незамысловатый ритм, хохочет над безисходностью девушки с медовыми волосами, напоминающими маленькое Солнце.

Кому нужно Солнце в такой шторм?

Ветер возмущается, со всей силы ударяясь о нее, хлестая волосы и щеки, бросая в лицо мелкий мусор, застилая глаза пылью.

Гермиона прикрывает веки окаченевшей рукой, пытаясь зайти как можно глубже в темную чащу, о которой так часто пишут в русских сказках. Папа всегда читал ей их, перед тем как его посадили в Азкабан. Им с мамой пришлось скрываться, меняя фамилию, место жительства, обрывая старые связи. Никто не должен был знать, куда исчезли жена и дочь Антонина Долохова.

Никто и не узнал.

А сейчас семья воссоединилась, но всего на несколько недель. Одно заклятие, брошенное Беллатрикс в порыве злости, зеленый луч, срывающийся с палочки, и тело леди Долоховой пало на мраморный пол, жизнь покинула этот бренный мир, а стеклянные глаза замерли, сверля ледяным взором дочь и любимого мужа. Гермиона смутно помнит свой крик полный боли и отчаяния, как бросилась к телу матери, трясся ее за плечи и моля очнуться. Антонин тогда хотел убить Лестрейндж, но ему помешал Темный Лорд, соизволивший войти в залу. Высокий мужчина лениво обвел комнату скучающим взглядом, на секунду задержав его не мертвой женщине и девушке рядом с ней, бьющейся в истерике.