Наталья Александровна Савицкая - Птицелов

молоденькой журналисткой, ожидая вопросов. Но Моник, забыв о кофе, с жаром начала рассказывать о своих взглядах на творчество Ноэль Дюран.

— Понимаете, — говорила она с энтузиазмом, — ранние произведения вашей матери меня не очень интересуют. Конечно, у нее был потрясающий успех. Но моя тема — более поздний период, то, что она написала после так называемого «трехлетнего молчания», и особенно меня интересует роман «Птицелов». По некоторым заметкам, коротким эссе, рассказам и интервью мадам Дюран я сделала вывод, что «Птицелов», скорее всего, автобиографическое произведение. И главное, что оно связано с теми тремя годами, когда она отошла от творчества, понимаете? Мне кажется, что у главного героя есть прототип и что ваша мать если не участвовала, то, по крайней мере, была свидетельницей событий, описанных в романе. Вы бы очень помогли мне, если бы смогли рассказать что-то о том времени. Что происходило тогда?

Катрин не дала девушке договорить.

— Послушайте, — возмущенно произнесла она. — Мне сказали в вашей редакции, что пришлют специалиста по творчеству Ноэль Дюран. А в результате приходите вы и задаете мне вопросы, которыми нас с отцом донимали из «желтых» газетенок! Почитайте какую-нибудь «Вечернюю сплетню», и получите ответы на все вопросы!

Юная Моник нимало не смутилась. Отхлебнув остывшего кофе, она принялась терпеливо разъяснять:

— Вы же сами говорите, что все написанное раньше — сплошные сплетни. А мне бы хотелось провести серьезную работу. А кто может знать больше, чем самые близкие люди? Я восхищаюсь «Птицеловом» — это же гениальная книга, с двойным, если не с тройным дном! И меня очень волнует история его создания. И если бы вы помогли мне, это мог бы быть сенсационный материал! Представляете, если история, описанная в романе, подлинная, мы могли бы отыскать ее героев. А дальше… Интервью с ними, мы устроим им встречу с артистами, которые играли их в фильме, можно было бы…

— Без меня, пожалуйста, — отрезала Катрин, поднимаясь из-за стола и оставляя мелочь за чай. — Я не буду вам помогать и отказываюсь разговаривать с другими журналистами вашего издания. И не вздумайте обращаться к моему отцу! Я предупрежу его сегодня же, чтобы он не принимал никаких предложений от вашего журнала. Когда же нас, в конце концов, оставят в покое? Почему никто не интересовался этим так называемым «периодом молчания», пока мать была жива? Но никто не решался спрашивать, не так ли? К тому же вам, Моник, как знатоку ее творчества, наверняка известно, что в то время они с отцом еще не были женаты, а меня и вовсе не было на свете!

Моник смотрела на стоящую перед ней Катрин совершенно спокойно:

— Я все прекрасно знаю, но в каждой семье… есть свои истории, как говорится, у каждого в шкафу свой скелет. Быть может, родители говорили что-то при вас…

— Нет, — еще раз сказала Катрин и, взяв свою сумочку, вышла из кафе, оставив Моник допивать ставший совсем холодным кофе.

Глава 2

Катрин быстро шла по набережной. Морось окутывала Париж, скрывая шпили церквей, делая невидимыми старинные дома на противоположном берегу Сены. Подставляя лицо влажному дыханию ранней весны, Катрин пыталась избавиться от отвратительного ощущения, которое охватило ее во время разговора с журналисткой. Ей казалось, что равнодушно-любопытный взгляд Моник проникает в самые сокровенные уголки ее памяти, туда, куда она и сама боялась заглядывать.

После смерти матери, когда первая боль от потери близкого человека притупилась, Катрин воздвигла в своем сознании глухую стену, скрывающую все воспоминания, запретила себе думать о матери, анализировать былые чувства. Она стала спокойнее относиться к все более редким заметкам и передачам о Ноэль Дюран, начиная воспринимать утихающую в прессе шумиху как не касающуюся родного ей человека, И вот теперь, когда воспоминания, прорывающиеся в последнее время лишь редкими тяжелыми сновидениями, вновь нахлынули на нее, Катрин поняла, как иллюзорно было ее спокойствие, насколько обманчиво было ощущение того, что прошлое похоронено навсегда.

Катрин остановилась, чувствуя, как холодные капли дождя смешиваются на ее щеках со слезами детских обид и досады. Она прислонилась к скользкому от влаги парапету, вглядываясь в серые призраки зданий, не обращая внимания на толкавших ее прохожих. Мыслями Катрин была далеко.

Ее мать… Ноэль Дюран была хорошей матерью в том --">