Татьяна Пименова - Мост через прошлое

стал погуливать — сперва тайком, а когда Дине было года три, уже не стесняясь никого и ничего. Дома начались скандалы и бурные выяснения отношений, от которых ветреный муж попросту сбегал и неделями кочевал по приятелям. Светлана Алексеевна всем подругам говорила, что пытается сохранить семью только ради ребенка, что ежедневно вынуждена наступать на собственную гордость и клеймила мужа в духе проработок партактива. Кончилось тем, что в одно прекрасное утро она нашла на столе записку с уведомлением о том, что она совершенно свободна и может искать себе нового идиота, готового спать с деревянной колодой.

Все подробности этой незамысловатой истории Дина узнавала из трех разных источников. Во-первых, от самой Светланы Алексеевны. Мама, хоть и всячески демонстрировала, что бережет психику ребенка, часами обсуждала с подругами по телефону безобразные измены мужа и еще более омерзительные детали развода.

Несмотря на то что со дня позорного бегства супруга прошло десять лет, Светлана Алексеевна не успокаивалась и даже находила в своем женском одиночестве известную прелесть. У нее так и не появилось нового мужчины.

— А все потому, — повторяла она очередной благодарной слушательнице в трубку, — что этот подонок отбил у меня всякую охоту экспериментировать с замужествами.

Вторым источником информации была некто тетя Женя, сестра отца. Для Дины долгое время оставалось загадкой, почему Светлана Алексеевна не возражала против общения тети Жени с племянницей. Тетя всегда привозила Дине подарки, одежду, гостинцы. Надо сказать, что ее деликатность простиралась настолько далеко, что тетя Женя добровольно избегала рассказов об отце. Однако как бы исподволь, в мягкой иносказательной форме она давала племяннице понять, что на причину развода ее родителей существует другая точка зрения, отличная от мнения Светланы Алексеевны.

— Нельзя оскорблять человека, с которым живешь под одной крышей, — тихим голосом шелестела тетя Женя. — Даже если он воспитан в иных традициях, чем те, что были приняты в твоей семье. Понимаешь, Диночка, категоричные суждения — это для выступлений с трибуны. Нельзя купить верность мужа только громкими декларациями о необходимости соблюдения заповедей. За любовь можно бороться только любовью.

Еще Дина могла поговорить о разводе родителей с соседкой тетей Зоей, женщиной лет пятидесяти. Эта прямо заявляла:

— Дина, не упусти своего счастья, а то будешь горе мыкать, как мать. Она свою молодость черт знает на что угробила, ни с мужиками не погуляла, ни денег не заработала. Все у нее какие-то тараканы в голове плодились. Она нормальных человеческих отношений не знала и тебе не дает. Ты ее не слушай. Живи, чтобы получать от жизни удовольствие. Люби и будь любима, чем бы мать тебе ни грозила. Это на самом деле главное. А учеба, деньги, карьера — все преходяще.

И Дина любила всем сердцем. Потому что Митя был самый замечательный, самый добрый, самый ласковый человек на свете. А Светлане Алексеевне об их отношениях совсем не обязательно было сообщать какие-либо подробности. Пусть мама живет безмятежно.

Дина открыла кран и начала мыть посуду.

— Слишком красивый для тебя этот Митя, — добавила, помолчав, Светлана Алексеевна. — Уведут его.

С этими словами мама вышла из кухни. Дина вспыхнула. Конечно, она не была красавицей в полном смысле этого слова, причем мама не уставала ей об этом периодически напоминать. Однако теперь это задевало Дину не так, как раньше. Митя ее обожал, просто души в ней не чаял — и говорил ей об этом, и всем своим поведением показывал, что жить без нее не может. Так что внешность в жизни не главное. Главное — любить и быть любимой.

Глава вторая

Три месяца пронеслись, как праздник, а потом с Митей стало твориться что-то неладное. Сначала он стал реже звонить Дине. Не два, не три раза в день, а только вечером, перед сном, и болтали они не по полтора часа, как прежде, а лишь наспех обменивались новостями. Потом Митя как-то потерял интерес к их ежедневным встречам, стал рассеянным, невнимательным, говорил не о ней, Дине, а о работе, о начальстве, товарищах. Дина не знала, что и подумать, пыталась, довольно неумело, приласкать его, садилась к нему на колени, сама обнимала, чего раньше не делала, тянулась к его лицу губами. Митя целовал ее неохотно, вяло, словно пытаясь отвертеться, отбыть надоевшую повинность.

Дина потерпела пару недель, --">