Никола Марш - Старомодная любовь

опустилась. Сейчас она могла только стоять и смотреть на мужчину, которого все это время изо всех сил старалась забыть.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

— Ну? Кажется, я задал вам вопрос, — Дарси сердито уставился на Шона, изо всех сил стараясь не смотреть на Флер.

— Я делаю тебе одолжение, — самодовольно ухмыльнулся Шон. — Так что на твоем месте я снизил бы тон.

— Забавно.

— Я даже не верю, что ты произнес это слово, — съехидничал Шон. — А теперь, пожалуй, если вы, конечно, извините меня, я вас оставлю наедине. Думаю, вам нужно многое обсудить.

— Не о чем нам говорить, — заявил Дарси, зачем-то посмотрев на Флер.

Она очень побледнела и осунулась за этот месяц, ее карие глаза казались еще больше и ярко блестели. Дарси с трудом подавил желание подойти к ней и заключить в свои объятия.

— Это что, какая-то шутка? — спросила Флер.

Шон покачал головой.

— Извини, Флер. Никакая это не шутка, просто только так я мог собрать вас обоих вместе.

— Но зачем?!

И тут Дарси понял, что Флер чувствует себя так же плохо, как и он сам. Вырвавшийся из ее груди крик отразился от стен, разрушая барьер, который он когда-то возвел между ними. Дарси стоял неподвижно, потрясенный этой мыслью.

— Потому что вы любите друг друга, и вы просто обязаны наконец разобраться со всей этой неразберихой, которую сами и устроили, — Шон говорил тихо и уверенно, как будто высказывал неоспоримую истину. — И, кстати, меня уже тошнит от совместной жизни с ним, когда он в таком состоянии. Он просто невыносим.

— Ты, как всегда, все неправильно понял, — заявил Дарси. — А теперь убирайся отсюда!

— Как скажешь, братик, — Шон прошел мимо него к двери. — Только на этот раз не скандаль!

Дарси подождал, пока за Шоном закроются двери лифта, и только потом повернулся к Флер. Она вжалась в стул, и ему показалось, что она сейчас упадет в обморок.

— Извини. Я даже не знаю, что сказать, — произнес он, с ужасом думая о том, насколько она хрупкая.

«Что же произошло с жесткой, непокорной девушкой, которая никому не позволяла стоять на своем пути? — думал он. — Флер, которую я знал, долго смеялась бы над этим происшествием, решив, что все дело в дурацком чувстве юмора Шона».

Флер подняла глаза и грустно посмотрела на него. От одного этого взгляда все его защитные механизмы вышли из строя.

— Это не твоя вина.

И вдруг он понял, что это неправда. Случившееся — полностью его вина. Он был слишком самонадеян, слишком горделив, слишком уверен в своей правоте для того, чтобы понять и простить. Даже когда Флер сказала ему, что любит его, он просто не поверил ей и оттолкнул. За этот месяц Дарси придумал целый список ее дурных качеств, которые якобы должны были помочь ему выкинуть ее из своей памяти: она оказалась слишком непостоянной, слишком молодой, слишком похожей на его родителей.

А еще Дарси боялся. Нет, он был просто в ужасе от одной лишь мысли о том, что если он все-таки полюбит, то она рано или поздно оставит его в полном одиночестве, наедине с болью и отчаянием. «Даже смешно, — подумал он. — Ведь так и получилось. Я остался один, и меня мучит невыносимая боль».

— Возможно, Шон прав. Нам нужно поговорить, — произнес Дарси, задержав дыхание.

Он боялся даже подумать о том, что та вспышка надежды, которую он увидел в ее глазах, была всего лишь плодом его больного воображения.

— Неужели ты думаешь, что нам все еще есть что сказать друг другу?

Дарси пересек комнату и присел на краешек стола, так близко, чтобы показать ей: он хочет, чтобы она дотянулась до него и обняла, чтобы снова заколдовала его с помощью своих чар, чтобы помогла возродить те воспоминания, которые он так тщательно пытался забыть.

— Может, у нас еще есть шанс? — произнес он. Но Флер ничего не ответила. Она просто сидела и смотрела на него. — Я вел себя как полный придурок, Флер. В ту ночь в галерее я был настоящим старым ослом. И прошу тебя простить меня. Ты сказала, что любишь меня, а я просто швырнул твое признание тебе в лицо, тогда как я должен был…

— Что?

Вместо ответа Дарси опустился на колени, обнял ее и, застонав от облегчения, поцеловал.

Флер знала, что должна бороться, должна оттолкнуть его. Но, как только он прикоснулся к ней, она поняла, что принадлежит этому человеку. Сейчас и во веки веков.

Она только теснее прижалась к нему. Уже никогда не сможет она отпустить его. Его руки были везде: скользили по ее груди, путали ее волосы, изучали каждый сантиметр ее тела. Страсть, --">