Линн Брайант - Сорвиголова

Хьюстоном и ранчо «Регент», главным образом из-за нежелания, чтобы сообщение о случившемся с ним несчастье просочилось в прессу. По этой же причине члены семьи Кинг редко появлялись на людях, но Кейси наверняка знала, как все они, особенно мать Дейра, волнуются за него.

— Я лучше съезжу на ранчо и повидаюсь с ними, — сказал доктор Белл. — Не беспокойся, я не стану пугать их мрачными перспективами.

Еще раз бросив взгляд на человека на кровати и похлопав Кейси по плечу, он вышел из палаты.

Смаргивая слезы, резавшие глаза с того самого момента, когда Мадре позвонила ей, чтобы рассказать о произошедшем с Дейром несчастном случае, Кейси сжимала большую руку Дейра в ладонях, вспоминая другое, очень далекое время, когда ее рука была крошечной и Дейр держал ее руки в своих.

— Не ленись, принцесса, поднимайся! — крикнул он как-то ей с особой улыбкой, которую приберегал только для нее. — Ты никогда не научишься ездить верхом, сидя на земле.

Он помог ей подняться, отряхнул от пыли и взял за подбородок.

— Хочешь попробовать еще разок?

Кейси было всего четыре года, но ее вера в Дейра была настолько велика, что придала ей смелости, и она все же прокатилась в тот день на лошади. Ей также вспомнилась гордость, появившаяся на лице Дейра, когда на следующий год она завоевала свой первый приз за искусство верховой езды. Ему было тогда четырнадцать лет, но он был вне себя от радости за свою «принцессу».

Смешно, но у нее совсем не сохранилось столь же ранних воспоминаний, связанных с отцом или матерью-инвалидом. Только с Дейром. Всегда с Дейром.

— Не бойся, Дейр, ты будешь ходить, — наклонившись, нежно прошептала Кейси на ухо Дейру. — Я помогу тебе снова стать самим собой.

Это самое малое, что она может сделать для человека, который на протяжении первых двадцати двух лет ее жизни занимал в ней центральное место, сначала как ее обожаемый «старший брат», затем как прославленный на весь мир компаньон ее отца и, наконец, на несколько коротких недель как чудесный любовник и в скором будущем муж.

Кейси прижала руку Дейра к щеке, глядя на него полными слез глазами. Он должен поправиться. Сорвиголова просто обязан снова ходить, бегать, ездить верхом…

Слегка повернув голову, Кейси прижалась к пальцам Дейра губами и тяжело вздохнула. В конце концов она опустила руку Дейра на постель и уставилась на нее сквозь пелену новых слез. На костяшках появились новые шрамы, внезапно заметила Кейси. Откуда они? И почему она о них ничего не знает?

Потому, что она лишилась права знать, когда приказала Дейру исчезнуть из своей жизни.

Едва касаясь, Кейси провела кончиками пальцев по шрамам и толстым мясистым пальцам Дейра, с замиранием сердца вспоминая, какими они были нежными, когда ласкали ее, открывая ей новые, интимные подробности ее тела, о которых она и не подозревала раньше.

Теперь его рука сжимала ее кисть в сокрушительных тисках, когда огромное тело Дейра пронизывал очередной спазм боли. Дрожащими пальцами Кейси откинула со лба Дейра густые, влажные от пота каштановые волосы и всмотрелась в строгие черты его лица, желая, чтобы их не искажала боль, чтобы Дейр только притворялся спящим, чтобы он открыл свои золотисто-карие глаза и улыбнулся ей.

Вот уже три года она не видела его чуточку ленивой, такой сексуальной и сердечной улыбки. Три долгих года, в течение которых она успокаивала себя, что с Дейром ничего не случится, так как… она больше не любит его.

Однако отказ от любви не помог.

Настало время взглянуть фактам в лицо: Дейр ничем не отличался от ее отца. Ее отец вел убийственную по интенсивности и риску жизнь, пока она не убила его.

Кейси вздрогнула, охваченная ледяной дрожью отчаяния. Подобрав свободной рукой платок, который был надет на ней в часовне, когда прибыл самолет, она накинула его на голову.

Дейр беспокойно дернулся и тихо застонал. Он приходит в себя, поняла Кейси. Господи, не надо, пусть он еще немного побудет в неизвестности, не осознавая, какие боль и неопределенность ждут его впереди. У него еще недостаточно сил, чтобы выдержать свалившееся на его долю тяжелое испытание.

И у нее тоже.

По одному мучительному шажку за другим Дейр преодолевал наслоения боли, грозившей увлечь его в черный провал бездонной глубины, из которого уже не вынырнуть. Сначала его одолевало искушение прекратить борьбу, отступить перед болью, позволить ей перенести себя в мир, где ему --">