Сандра Даллас - Веселое заведение

соглашались бы исполнять домашнюю работу, стирать и готовить еду для обитавших в доме ленивых и неблагодарных человеческих существ, было днем с огнем не сыскать. Дошло до того, что Эдди пришлось взять на место уборщика слепца, а потому многого она от Уэлкам не ожидала. Но через неделю эта дородная смазливая негритянка, обладавшая столь внушительными размерами, что, казалось, могла один на один схватиться с гризли, уже полностью включилась в дело и вела себя в заведении как полноправная хозяйка. Она готовила, стирала и держала в строгости девиц. Помимо всего прочего, Уэлкам ловко расправлялась с пьяницами, используя сковородку в качестве весьма грозного оружия. Эдди не знала точно, каким ветром Уэлкам занесло в Налгитас; похоже, она, как и большинство девиц, оказалась там случайно. Возможно, она просто устала от бесконечных странствий и решила найти себе местечко, которое могла бы называть домом. Эдди ни о чем ее не спрашивала. К чему вопросы, если все складывается на редкость удачно? Когда с неба сыплет манна, молчи и подставляй миску. Эдди оставалось только надеяться, что Уэлкам сможет удержать ее девиц в повиновении и что, когда она вернется, негритянка все еще будет жить у нее в доме.

Пока Эдди прятала платочек за свой широкий корсаж, поезд судорожно вздрогнул, дернулся и, лязгнув всеми своими сочленениями, остановился. Кондуктор вылез из вагона, держа наготове металлическую лесенку, и установил ее на перроне. Потом он протянул руку женщине, тащившей за собой тяжелую сумку. Один из фермеров сделал шаг вперед, забрал у женщины сумку, и они вместе зашагали прочь от вагона, причем женщина семенила сзади, отставая на несколько шагов. Из полудюжины пассажиров, которые сошли с поезда, не было ни одного, кого бы встретили объятиями или приветственными возгласами. И дело тут было не в жаре. Эдди знала: местные жители обладали суровым нравом. Они редко демонстрировали свои чувства; если, конечно, предположить, что у них вообще были какие-нибудь чувства. Толпа редела по мере того, как пассажиры сходили с поезда. Оставшиеся на платформе люди сгрудились около металлической лесенки, стремясь поскорей забраться в вагон.

Мужчина в отлично сшитом костюме явно не местного изготовления, что выгодно отличало его от толпы, протолкался в поезд впереди всех. «Банкир», — с загоревшимся вдруг интересом подумала Эдди, когда он остановился в проходе рядом с ее лавочкой, заставив ждать двигавшихся за ним пассажиров.

— Получите. Один билет до Холдена, — сказал мужчина, поднимая повыше двадцатидолларовую золотую монету, чтобы все могли ее рассмотреть.

Кондуктор сунул монету в карман и выдал билет. Называя громким голосом номинал каждого медяка, он отсчитал пассажиру тридцать центов мелочью, после чего протянул ему кучку бумажных долларов. Эдди отметила про себя, что пару сложенных вдвое бумажек он незаметно зажал в руке, обсчитав таким образом пассажира на два доллара. Кондуктор проделывал подобное и раньше — с женщиной в бесформенном платье и в грязном шарфе, обмотанном вокруг бугристого, как картофелина, лица. За ее юбки цеплялись две маленькие девочки, а на руках лежал младенец, которого она, расплачиваясь с кондуктором, непрестанно укачивала. Обмануть бедную эмигрантку мог только человек низкий, такому и собственную бабку ничего не стоило прибить. Эдди схватила кондуктора за запястье и с силой ущипнула. Потом она тихим голосом сообщила ему, что, если он не даст этой женщине сдачу полностью, она расскажет о его жульничестве всему вагону. Кондуктор отдал женщине то, что ей причиталось, но после этого выместил злость на Эдди: открыл окно, чтобы Эдди как следует обсыпало пылью, а потом, когда она вышла на открытую площадку, чтобы глотнуть свежего воздуха, позволил себе с ней кое-какие вольности. У Эдди до сих пор болела левая грудь в том месте, где он ее прихватил, наверное, теперь будет синяк.

Проходя мимо Эдди, «банкир» презрительно скривил губы и проследовал по проходу в дальний конец вагона, поддев по пути носком ботинка шлейф ее платья и отшвырнув его в сторону. Он что же — решил, что она заразная? Этот жест стоил ему два доллара. Если бы у него теперь выманили обманом весь золотой, то она бы и бровью не повела. Она со значением посмотрела на кондуктора, а потом перевела взгляд на его жертву, давая тем самым ему понять, что, хотя она и будет держать рот на замке, сам факт мошенничества не укрылся от ее внимания.

--">