Хеди Уилфер - Пусть говорят…

обратился в связи с неожиданно свалившимся на него наследством деда. Старик завещал двум своим внукам — двоюродным братьям — огромный особняк в георгианском стиле, служивший родовым гнездом нескольким поколениям семьи Стаффорд.

Поскольку старший из кузенов-наследников, Эдгар, находился в отъезде, оформлением документов пришлось заняться Генри. Эдгара, занимавшего ответственный пост в Форин офис и постоянно разъезжавшего по миру, Стейси увидела уже после свадьбы и на всю жизнь запомнила тот миг, когда столкнулась с кузеном своего мужа, что называется, нос к носу. Назвать Эдгара привлекательным мужчиной все равно что приравнять молочный шоколад к натуральному — изысканно горьковатому, густому, темному и пряному.

Иными словами, Эдгар был личностью незаурядной, что отражалось в его внешности. Даже сейчас, когда ему перевалило за сорок, он оставался настолько импозантным, что при взгляде на него у Стейси учащался пульс и пересыхало во рту.

Генри был славным парнем, учтивым и миловидным, добропорядочным, приверженцем старомодных правил. А от мужественного и несколько сурового облика Эдгара определенно исходила какая-то вулканическая сила. Эту скрытую, но всепроникающую мужскую энергию Стейси остро почувствовала, когда ей исполнилось девятнадцать. И после этого ей, стеснительной от природы, всегда почему-то становилось неловко в присутствии Эдгара.

Ее отношение к кузену Генри не изменилось даже после того, как она узнала, что Эдгар не одобряет выбор двоюродного брата, считая его поспешным. Стейси, хотя и была огорчена этим обстоятельством, но не подала виду, поскольку с самого начала почувствовала, как дорожит ее жених мнением Эдгара.

Мальчиками кузены ходили в одну школу и росли вместе, как родные братья, а поскольку Генри был на полтора года моложе, он, естественно, вознес кузена на пьедестал. Сама рано осиротев — с четырех лет она воспитывалась в семье тетушки, сестры отца, — Стейси отлично осознавала, насколько для нее важно согласие и взаимопонимание братьев. Она избегала любых высказываний и поступков, чреватых охлаждением отношений между ними, и, если ее любимый и обожаемый Генри дорожил мнением Эдгара, не осмеливалась роптать, даже страдая в душе от его замечаний.

— Пойми ты наконец, Стейси совсем ребенок! — случайно услышала она однажды разговор братьев, полагавших, что они совершенно одни.

— Она прелесть, я ее обожаю! — блаженно отвечал Генри.

Услышав тяжкий вздох Эдгара, Стейси живо представила, как он болезненно скривил строгое мужественное лицо, раздраженный телячьими нежностями кузена. Ей казалось, что человек вроде Эдгара вообще не может понять, насколько они с Генри любят друг друга.

Выйдя замуж, Стейси перебралась в квартирку, которую снимал муж, — маленькую, но уютную и с большими окнами, что для художника особенно важно. Генри делал лишь первые шаги в искусстве, но Стейси верила, что в один прекрасный день он станет знаменитым и богатым.

А пока они едва сводили концы с концами, перебиваясь кое-как на деньги, которые присылали Генри родители, и на его скромные гонорары, — портреты и рисунки ему заказывали тоже знакомые его родителей. Ну и конечно же свою лепту в семейный бюджет вносила Стейси, работавшая секретаршей. И все равно денег катастрофически не хватало, поэтому кузены все же решили продать семейный особняк…

Уже были получены несколько предложений, оставалось сделать выбор, но вмешался Его Величество Случай.

Эдгар с некоторым опозданием сделал молодоженам подарок, оплатив им двухдневный отдых в частном пансионате. И надо же было Стейси осрамиться, объевшись устриц и крабов за ужином! Всю ночь бедный Генри не сомкнул глаз, ухаживая за женой, которую буквально выворачивало наизнанку. Впрочем, он был настолько добр и внимателен, что Стейси быстро поправилась…

Узнав об этом инциденте, Эдгар шутливо попенял невестке за обжорство, и на этом историю можно было считать законченной, однако вскоре Стейси опозорилась вторично. Весьма неучтиво оттолкнув Эдгара, пришедшего обсудить с Генри какие-то вопросы, связанные с продажей дома, она буквально ворвалась в ванную, где ее долго тошнило. Именно Эдгар и сообразил первым, в чем причина ее недомогания.

— Боже мой, да она же беременна!

— Беременна… — тупо повторил Генри.

Молодые супруги пока не могли позволить себе ребенка, так как сами еще не встали на ноги. В тот вечер --">