(Gusarova) - Верный пламени (СИ)

если ближе к спальне папы и мамы? — Мороз кусает за нос!

Элла рассмеялась. Хитрая улыбка Эдварда сводила её с ума.

— А если спуститься в холл?

— Теплее.

— В растопочную?

— Холоднее.

— А что, если кухня?

— Горячее.

— Может быть, вниз по лестнице?

— Ещё горячее.

— Неужели, погреб?

— Проверь!

Он подал ей светильник. Элла зажгла лампадку и шагнула в темень. Грубый толчок меж лопаток лишил её равновесия. Она поскользнулась и покатилась вниз по лестнице. Лампадка выпала из её рук и, соприкоснувшись с полом, моментально вспыхнула лютым, яростным пожаром. Всё вокруг заполыхало, точно Эллу поглотила преисподняя. Она не смогла понять, почему так быстро схватился огонь. Она сама была объята пламенем и металась по погребу, жутко вереща, пока огонь пожирал её платье и волосы, а затем и кожу. Хлопнула и закрылась дверь, ведущая наружу.

Эдвард Виллант испустил вздох облегчения. Никто в доме не услышал крика Эллы. Потому, что они все были мертвы. Праздничный благодарственный ужин для слуг с нотками подсыпанного яда. И заколотые во сне Брекси. Драгоценное перинденсовое масло он разлил в погребе заранее. Он так долго ждал этого дня. Дня избавления от каминной решётки. Теперь он принадлежал огню, а огонь — ему, и никто в целом мире не мог их остановить.

Эдвард неспешно застегнул дорожный плащ, прихватил спички и ушёл, не оборачиваясь.

2. Об охоте Зальтена на казарок и Люси

Мать говорила, чтобы найти поспевшую казарку, надо обнаружить под кипарисом разбитые яйца…

Огромная пустая корзинка болталась с одного боку, котомка, полная камней, с другого. Люси терпеть не могла добывать дичь, но что же делать, раз к королевскому столу заказали именно жареных на вертеле казарок! Не препираться же с матерью. Один кипарис, другой… и вот, ура, в корнях самого раскидистого — высохшие на солнце, облепленные мухами желтки!

Казарки уже начали нестись, а значит, поспели. Люси вскинула голову, прикрыла ребром ладони глаза, чтобы разглядеть добычу. Да, казарки висели на ветвях и ерошили перья — зрелые и вполне подходящие^[1]. Ещё пара дней, отцепят клювы и поминай, как звали! Одна из них потрясла хвостом, и крупное рыжеватое яйцо почти испачкало ржаные волосы Люси, да Иветта успела поймать. Проказница пролетела мимо хозяйки, довольно чавкая — яйца были её слабостью.

— Ив-ви, м-мы сюд-да не д-для т-т… — начала было попытку воззвать к порядку Люси, но бросила это гиблое занятие. Близкие её понимали и без слов. Научились за двадцать-то лет!

Пёстрый якл Иветта расправила хохолок, приземлившись, и склонила морду набок. Облизнула выпуклые глаза чёрным раздвоенным язычком. Люси приложила палец ко рту, вытянула из-за пояса рогатку. Не очень-то радостно, когда на тебя с верхотуры сыплются сбитые птицы, но мамино задание есть задание. Пришлось целиться получше. С дребезжанием кожаной тесьмы Люси выпустила камень, и тот смачно стукнулся о жирное тело висящей на кипарисе казарки. Птица лишь закачалась и выпустила очередное яйцо, обрадовавшее Иви. Люси прикусила губу. Спелая. Надо целиться ближе к клюву, которым дичь держится за ветку. Чуть точнее, совсем немножечко…

— О! Клетчатый Передник! Неужто охотиться вздумала!

— Т-твою!

Зальтен!

Его привычка следить, красться и заставать врасплох непередаваемо бесила! Рыжеватая, вечно всклокоченная башка из кустов и здоровая улыбка, на которой аж солнце бликом отыграло! Люси выставила плечо перед лихацким видом лучшего друга. Бросила камень в котомку. Зальтен отряхнул платье от иголок и приблизился, а точнее, подтанцевал к Люси и приветственно прихватил край остроугольной шляпы.

— За-за-з…

— Что? Не выходит сбить птицу? Дай-ка, я!

Почти что без сопротивления Зальтен отобрал у Люси рогатку, подбросил на ладони камень поувесистее, заправил, натянул — и вот уже упитанная казарка падает с дерева! Только корзину подставляй! Иви в этот раз промахнулась — тушка казарки оказалась вдвое тяжелее неё. Люси чуть сама не грохнулась.

— Держись на ногах! — Зальтен поймал её под мышки и вернул чувство земли. — Ставь ты под дерево, — это было посоветовано насчёт корзины, — никуда они не денутся. Бью я метко, сама сто раз видела!

Зальтен и правда слыл одним из лучших бестиариев^[2] Королевства Лун. При дворе шептались, что, дескать, не нашлось бы в белом --">