Ольга Войлошникова , Владимир Олегович Войлошников - Маша без медведя

их у меня не получится. Осталось дождаться, пока выведутся рыбки воспоминаний.

И что? Сколько ждать?

Все икринки на вид были одинаковыми — кроме одной. Ярко-оранжевой. Я заподозрила, что она-то и является главным запирающим замком всей этой системы. Интересно, Баграр предполагал, как я со своими слабыми данными буду справляться с этой задачей? Хотя, вот эликсирщица как-то сказала, что у меня дар не слабый, а просто медленный и не так заточен на боевые действия, как того бы хотелось. Мда.

Ладно, никто меня не торопит, буду ме-е-едленно, как черепашка.

На улице было темновато — такие утренние осенние сумерки, когда все прохожие спешат поскорее добраться «из пункта А в пункт Б». Я колупалась в настройках этой дурацкой икры, когда около меня кто-то остановился. Наверное, человек спрашивал что-то, да я не услышала и обратила на него внимание, только когда он потряс меня за плечо.

— А⁈

— Девушка, я говорю: вам плохо? — поразительно, но этот язык я знала! И никаким не магическим способом! Я совершенно точно когда-то на нём разговаривала.

Я потёрла лоб.

Сейчас слова прозвучали для меня немного странно, как хорошо утопленные в более свежих воспоминаниях, но нужный ответ появился совершенно естественно, хоть и немного медленно:

— Плохо? Н-нет. Почему?

— Да, просто, смотрю — довольно прохладно, а у вас платье совсем летнее, да и обувь лёгкая… Не замёрзли? Может, скорую вызвать?

— Нет-нет, спасибо! — я подскочила, соображая, что такое «скорая». «Скорая городская стража»⁈ — Спасибо, не надо! Со мной всё хорошо, извините! Всего доброго! — я торопливо пошла вдоль улицы, чувствуя спиной подозрительный взгляд. Вызовет ведь, чего доброго!

Я свернула в первую попавшуюся арку и оказалась в замкнутом дворе с четырьмя подъездами. Дёрнула ближайшую дверь — не заперто! Святые люди, однако! Я вошла в подъезд, прошла мимо сетчатой кабины лифта. Лифт — потом, разбираться надо, а мне бы притаиться где-нибудь быстренько, отдышаться.

Сразу за входом на стене в два ряда висели крохотные ящички с крупными знаками посередине — на каждом по одному-два. Похоже, почтовые. На приступке рядом с ящичками в ряд было разложено несколько стопок тонких листов сероватой бумаги, испещрённых какими-то текстами, сложенных вчетверо. Немагический текстовый способ передачи информации.

Вспомнила, как это называется! Газеты! По виду — свежие. Сбоку — пачка похожих, но как будто сильнее пожелтевших. Невостребованные? Если просто так навалены — наверное, можно брать? Хотя, в моём положении не до дурацкой щепетильности. Взяла несколько, на всякий случай.

Подъезд был просторный, лестница поднималась по широкой квадратной спирали, а в центре этого квадрата как раз и шла лифтовая шахта. И именно сейчас кто-то ехал вниз.

Я не стала дожидаться, пока этот кто-то выйдет, в свою очередь начнёт задавать дурацкие неудобные вопросы, и заторопилась наверх. Лестница миновала площадку четвёртого этажа и завернула дальше, за лифт. Через два пролёта обнаружилась совсем уж крохотная площадочка с дверью хозяйственного вида и круто уходящей наверх чердачной лестницей. На люке чердака висел внушительный замок.

Я расстелила газеты и села на верхнюю ступеньку.

Так. Первая икринка. Сосредоточиться!

Я старалась дышать глубоко и размеренно, и вскоре ощущение от окружающего пространства сделались тягучими, как мёд.

Щёлк! Словно лопнула натянутая плёнка.

Первая рыбка — крошечная, как малёк форели, но ярко-оранжевая — шевелила своими невесомыми плавничками.

Из памяти поднялось надёжно заблокированное воспоминание. Я маленькая, иду из школы со своим огромным портфелем из грубой искусственной кожи, в него ещё не влезала… как же называлась эта штука? Рабочая тедрать, вот как! Интересно, кого драть предполагалось? А на корке что-то зелёно-оранжевое было по уголкам, то ли белочки, то ли кустики, сейчас уже и не вспомнить. Так вот тедрать эта никак не влезала в портфель, приходилось уголки подгибать, а это нервировало меня страшно — я, вообще-то, люблю, когда вещи гармонично сочетаются.

Ну, ладно.

Так вот, иду я, маленькая — всегда мелкая была, от горшка два вершка — шапка с помпоном, курточка синяя, от соседского пацана на год старше меня доставшаяся, и его же бывшие осенние ботинки. Бедно мы, выходит, жили, раз уж мама с радостью приняла соседкин дар.

Последним --">