Деметра Фрост - Анифа. Пленница степей (СИ)

единственной прядью, рассекающей макушку и заднюю часть головы, — Жаль, конечно, будет, если Анифа помрет, но… Она всего лишь захваченная в набеге рабыня и поэтому не нашей крови. У нас есть и другие достойные вашего взгляда девушки, для которых будет честью лечь в твою постель, господин…

— Девственница? В твоем захудалом стане? Очень сомневаюсь, — вождь снова раскатисто расхохотался, — Однако если твой поганый язык не врет и ты сказал правду — тем слаще будет ночь. Пусть идёт. И как следует отдохнет. А я позже к ней присоединюсь. А другие… Если мне будет мало — я дам знать. Ты же найдешь дорогу, девушка?

Танцовщица коротко кивнула и поклонилась — низко и грациозно, словно продолжая свое выступление. И ловко скользнула в сторону, чтобы в темноте ночи, освещаемой лишь звездами, быстрым шагом направиться туда, куда ей велели.

Благодаря тому, что в этот момент за ней никто не наблюдал, Анифа наконец-то смогла немного расслабиться и скинуть со своего лица маску, которую надела в первую же минуту появления вождя Шах-Рана в ее родном, пусть и не всегда дружелюбном к ней стане. И никто не увидел, как жесткая, совсем не по-детски коварная улыбка скривила ее полные губы, а глаза хищно заблестели, выдавая невероятную силу духа и решимость, совершенно не сочетающиеся с ее хрупкой, нежной и совершенно беззащитной внешностью.

Перед тем, повернуть к шатру Шах-Рана — совершенно не похожему на обычные и неказистые палатки племени Анифы, высокому и ладно скроенному из какого-то особенного материала — девушка сначала юркнула в сторону. Туда, где стояла другая палатка, маленькая и покосившаяся, которую танцовщица делила с двумя старухами. Те были совсем уже слабенькими, но хранили многочисленные сказки и загадки своей многочисленной кочевой семьи и однажды стали своеобразными наставницами для Анифы, когда ее мать, научившая ее танцевать, отошла в мир иной и не могла больше о ней заботиться.

Пользуясь тем, что женщины спали, девушка тихо и аккуратно разгребла свой тайник, скрытый не только кривым ящичком, но и слоем дерна. Из него она достала какой-то небольшой, завернутый в серую тряпицу предмет и жадно прижала к груди, облегченно вздохнув. Потом быстро стянула материал, обнажив небольшой простенький клинок — самый обычный нож, который и оружием назвать было тяжело. Такими пользовались для того, чтобы разрезать фрукт или хлеб или же наколоть кусок мяса, варящегося в бульоне. Но для рабыни иметь такой предмет в личном пользовании было непозволительно, оттого Анифа скрывала его. Но сейчас, задрав подол своего платья, она прикрепила его к тонкому ремешку, плотно обхватывающего бедро, и мгновенно почувствовала себя гораздо увереннее.

После, старательно приведя себя в порядок, танцовщица заспешила к шатру Шах-Рана.

Ей нужно было приготовиться к тому, чтобы достойно встретить гостя. Хотя какой он для нее гость? Он враг. Ненавистный убийца, которого она готова была сейчас убить своими собственными руками, чтобы отомстить за свою семью даже ценой жизни.

Глава 2

Вождю объединенных кочевых племен Шах-Рану было всего немногим за тридцать. Но выглядел он куда старше. Жизнь, наполненная войной и насилием, сделала черты его лица грубыми, а тело сильным и как будто бы неподвластным обычным человеческим болезням — большим и неестественно крупным. Так всегда происходит — тяжелая и жестокая жизнь накладывает свой отпечаток на любом человеке и кого-то это делает слабым и изувеченным, а кого-то — сильным и стойким. Она рано делает людей — без разницы, мальчиков или девочек — взрослыми, вот и Шах-Ран повзрослел слишком рано, совершив свое первое убийство будучи ребенком десяти лет от роду.

А на коня он сел и того раньше. Как и научился пользоваться мечом и луком.

Старость в этих местах тоже приходит рано. 35 лет — тот самый средний возраст, которого обычно достигают воины. Многочисленные ранения дают о себе знать, да и здоровье подводит…

Однако знаючи да умеючи этот рубеж можно и преодолеть. И тогда даже в старости ни здоровье, ни крепость духа никуда не исчезают, а лишь становятся тверже. Истинный воин не перестает им быть даже на исходе своего жизненного пути.

Шах-Ран думал, что уже чувствует этот самый исход. Рука по-прежнему была тверда, мысли ясны, а тело крепко. Но провозглашенный главами объединенных кочевых племен вождь видел слишком многое. --">