Ната Портнова - Звездам необязательно падать

падающие с неба, бегать по наледи, кидать снежки в прохожих и срывать светящиеся гирлянды с деревьев, чтобы обмотаться в них самой.

Но Олли не могла. От этого всегда становилось грустно.

Почему она не могла выйти на улицу? Улыбаться прохожим, гулять вдоль дорог? Почему все её мечты лежат за пределами оконной рамы, а она может лишь смотреть на них через стекло?

Потому ли, что она не такая?

Потому ли, что на её улыбки прохожие отходили в сторону?

Она ведь не виновата. Никто в Доме не виноват, что они такие… не такие, как все.

И перед тем, как Олли почти утопила себя в едкой печали за себя и своих друзей, перед ней резко возникло лицо, корчащее гримасу:

— Бу!

Олли от испуга попятилась на коленках, совсем позабыв, что она стоит ими на пуфе, который рано или поздно кончится, а после она плюхнется назад.

Так и вышло.

Уже сидя на полу Олли с обидой взглянула на внезапного гостя, но не сумела и секунды продержать маску на лице: перевёрнутый вверх тормашками друг со свисающим вниз поясом штанов и прядями непослушных рыжих волос выглядел слишком забавно, чтобы не залиться смехом.

— На́зу, слезай с потолка! — сквозь смешки попросила девушка, поджимая ноги под себя. — Что ты там забыл?

— Тебя пугал, — честно ответил юноша и ловко спрыгнул на пол, за долю секунды перекувырнувшись в воздухе. — Ты слишком задумчивая сидела, даже не слышала, как я тебя позвал. Ну, загадала желание?

По грустному вздоху Назу понял, что нет.

— Да ладно, не переживай, — махнул он рукой, и в воздухе заплясали огненные искры. — В конце концов, снег всегда тает от тепла.

— Это звёзды, Назу, — хмуро поправила Олли, и юноша улыбнулся, подавая девушке руку.

— Конечно, звёзды.

Он рывком поднял её с пола.

— Пойдём в зал! Там столько вкусного, сейчас всё разберут и нам не достанется. Клариса даже сделала для меня огненные спагетти, представляешь?!

Олли кивнула.

— Хорошо, только обуюсь и накину халат…

И свет резко выключился. Так резко, что оба в комнате вздрогнули от неожиданности, а Назу и вовсе загорелся.

Этим Назу Огненная Саламандра был не таким. Так было с детства — стоило юноше перестать следить за собой хотя бы на секунду, как тот самовозгорался. Во внешнем мире это было ужасно. Одежда сгорала на мальчике за считанные мгновения, что было особенно неловко на виду у других. А сколько пожаров Назу породил по неосторожности — сосчитать нельзя! Сирота без родителей, без дома, обладающий вот таким вот совершенно необъяснимым даром, что по мнению других было проклятием.

Его спрашивали о детстве, но Назу никогда о нём не рассказывал.

В Дом он попал в двенадцать лет. Совершенно случайно: постучался в очередную дверь ранним утром, когда город ещё спал и человека на улице и с огнём не отыщешь, чтобы попросить еды или денег (приют в силу своей огненной природы Назу никогда не просил под страхом пожара; ему не хотелось доставлять добрым людям проблемы). Дверь ему открыл маленький, ещё меньше двенадцатилетнего мальчишки, старик со странным колпаком на голове. И Назу настолько удивился, что на короткое мгновение забыл, кто он, и в рыжих вихрах его грязных нечёсаных волос затанцевали огоньки. Назу их, конечно же, тут же подавил, но старик успел заметить это пламя, блеснувшее в сузившихся зрачках.

И Старик познакомил Назу с Домом.

Там был и Бездонный Симон, который мог есть абсолютно всё и абсолютно в любых количествах, и Быстроногий Джет, что мог обежать весь Дом меньше, чем за секунду, и Джейз с вечно меняющимся цветом глаз, которые позволяли читать ей на любом языке мира, и Клариса-Призрак, которая имела привычку проходить сквозь стены и случайно пугать детей своими светящимися в темноте глазами, её брат Хорон-Чудище и сестра Элла-Перевёртыш. Там оказался даже Дэйв-Ледяной, который поначалу вызывал у Назу дрожь отвращения своим природным холодом, и Зои-Гадалка, и Ал Железный, и Лола Чудесная…

А потом появилась и Олли. Просто Олли.

Назу сначала не мог понять, чем же она не такая, и относился к ней с недоверием. Нет его вины в том прохладном отношении к незнакомке: улицы воспитали Назу таким недоверчивым и осторожным.

А потом он понял.

В солнечном свете кожа Олли быстро краснела, и девушка едва ли не плакала от боли. А ночью… По ночам Олли светилась.

Он это увидел случайно, когда решил злостно подшутить над девочкой. Её обыкновенность вызывала в нём что-то среднее между --">