Алексей Калинин (pisatelkalinin) - Золушка в кедах

асфальта, а в следующую секунду об меня запнулся крупный мужчина.

Ладно я, а вот как оказалась под преследователем ни в чем неповинная бабушка?

На это я не смогла бы ответить даже перед Страшным судом. Старушка в этот момент напоминала морскую звезду под бульдозером. Судя по сморщенному личику, ей явно было не до смеха.

А вот так началась моя первая половинка беды…

Я поднялась, скривилась от боли в поцарапанной коленке и увидела костерок уже на повороте улицы. Рыжеволосый послал нам всем воздушный поцелуй и скрылся за бетонным забором. Я всё ещё чувствовала на губах привкус семечек, которые жевал молодой человек, но коленка болела сильнее этого приятного ощущения.

— Вот же ко-о-озел! — оценила я порванные колготки. — Я за них половину стипендии отдала!

Грузный мужчина поднялся с распластанной бабульки, зло зыркнул на меня и помчался за легконогим парнем. Мне же представилась возможность привести престарелую женщину в порядок.

Нет, конечно же, я могла спокойно уйти и оставить старушку в таком положении, но врожденная доброта помешала это сделать. Эх, если бы я только знала, чем обернется мой самаритянское сочувствие…

Без сомнения, я подхватила ноги в руки, и помчалась бы прочь. Возможно, даже обогнала рыжеволосого. Увы, я не была прорицательницей.

— Бабушка, с вами всё в порядке? — я присела возле лежащей женщины и попыталась нащупать пульс.

— Какая я тебе бабушка, дерзкая девчонка? Мне всего-навсего семьсот сорок пять лет! Я в самом расцвете сил, — в мою руку впилась морщинистая лапка, а в лицо уставились блестящие зеленые глаза.

— Бабушка, похоже, что вы сильно головой ударились. Вы полежите пока, а я сейчас «Скорую» вызову, — я полезла в сумочку за смартфоном.

Конечно, как же ещё можно оправдать бред старушки, как не ударом седовласой головы о твердую поверхность? Семьсот сорок пять лет… Ну надо же.

Гадюка могла позавидовать тому шипению, которое издала лежащая женщина. В этом звуке слились воедино и досада спускаемой автомобильной шины, и ярость кота, который вдруг обнаружил, что за окном март, а он кастрирован, и возмущение горячего железа, когда на него попадает плевок кузнеца. Я почувствовала, что лапка бабули приобретает твердость булатной стали.

— Второй раз называешь меня бабулей. Да как так можно, грубиянка? Сначала обрушила на меня этого громилу, потом обзываешься!

— Я… Я не виновата… Меня толкнули, — потупилась я.

— Ах, толкнули? Да я ещё не совсем ослепла, чтобы не видеть, как ты поцеловала того рыжего пройдоху, а после кинулась под ноги мужчине. Молчи! Дерзкая девчонка! Если бы ты знала, кто перед тобой, то пала бы на колени и начала умолять о пощаде, как это сделал Готфрид Иоганн Георг Второй Фукс фон Дорнхейм. Но я ему припомнила все шестьсот измученных душ, которые он отправил на небо. Помоги подняться!

Я решила смолчать. Правда, я почему-то не смогла противиться властному голосу старухи и помогла подняться. Кое-как отряхнула женщину и собрала рассыпанные продукты в сумки.

— Ну что, девчонка, я готова выслушать извинения, — проговорила старуха величественным голосом.

Теперь она уже не была похожа на ту бабушку, к которой можно приехать худым, а вернуться Колобком. Сейчас она больше напоминала разъяренную фурию, ведьму, которой принесли повестку на костер. Седые волосы растрепались, и ветерок придал им вид прически Медузы Горгоны. Старушка даже ростом показалась повыше.

Она возвышалась надо мной на ладонь и недавно добрые глаза превратились в два пучка лазеров. Если бы я не была закалена в постоянной войне с сестрами и мачехой, то без сомнения белая блузка оказалась бы прожжена насквозь с двух сторон.

— Извините… — пролепетала я, ошарашенная такой переменой, но тут же опомнилась. — То есть мне не за что извиняться! Меня толкнул тот парень, а я неудачно…

— Хорошо, я давала тебе последний шанс, но ты его профукала. В таком случае заклинаю тебя черным снегом, черепашьим бегом, очками циклопа, горечью сиропа, желтизной рубина и маленьким носом армянина, будь же неудачливой до тех пор, пока не обретешь первый поцелуй любви.

При этом старушка взмахнула рукой и… И ничего не случилось. Небо не упало вниз, липы не вырвали корни из земли и не умчались прочь, даже захудалого грома не послышалось.

Тем не менее я поежилась, ведь тогда ещё не знала, как вести себя с умалишенными. А другого слова не подбиралось для --">