Варвара Мадоши - Те, кто наследует небо

участвовал в схватке. Теперь он взрослый мужчина, даже немного в летах. Шесть лет назад дед призвал его для разговора и укорил, что он до сих пор не присмотрел себе жену. Отправил свататься к соседям, раз среди своих Союну никто не приглянулся. А там он увидел Доару, услышал, как она поет — и больше не смог без нее. У Доары, слава Предкам, меча нет и не будет: Темным женщинам не положено оружия, кроме прялки да коромысла.

Деду, конечно, это не понравилось. Он запретил Союну жениться сразу, велел выждать год. А потом, когда Союн не оставил своей затеи, лишил его звания Яркого, заставил сбрить и больше не красить волосы, а еще велел переехать с женой на Нижние уровни, с их узкими и темными коридорами. Может, рискнул бы и разжаловать из командиров, будь хоть кто-нибудь способен заменить Союна.

...Обо всем этом Союн вовсе не думал, когда его плетенка, отделившись от кожи чародея — Союн ощущал это как, как пощипывание и холодок в пальцах: плетенка потянула его энергию, значит, «взялась», заработала — поплыла в сторону неведомой опасности под корягой. Если там радужный скат или, например, тарабайка — с ними придется повозиться. А вдруг, чем бесы не шутят, и демон притаился? Правда, Союн не наблюдал вокруг обычных признаков демона, но демоны умнее всех прочих тварей, некоторые и вовсе считают, что они вроде людей или драконов. Могут замаскироваться.

Но никто не выскочил из-под коряги, хлеща щупальцами. Только донесся тихий стон, и тонкий голосок сказал жалобно:

— Пожалуйста, не убивайте меня!

Союн слыхал, что некоторые демоны могут разговаривать. В секретном трактате Талаары-Путешественницы, написанном пять поколений назад, говорится: иной раз маги пытаются покорить демона, но вместо того демон пожирает мага и обретает толику его разума и внешности, а с ними и дар связной речи.

Но — голос был детский. Притворяется? Говорят, есть такие искусники, что могут с помощью чароплетенок, положенных на горло, изменять речь; сам Союн никогда не пробовал.

Шарахнуть по нему чем-нибудь режущим, а потом осмотреть, что осталось. Не может тут быть детей. Из их племени никто не пропадал, у соседей, вроде, тоже. Да и что ребенку делать рядом с драконьим трупом?

Но... Выстрелить на детский голос Союн все-таки не мог.

— Что ты такое? — спросил он ровно, угрожающе.

— Я детеныш! — в отчаянии крикнул тонкий голосок. — Я ничего вам не сделаю! Мне очень плохо! Пожалуйста!

«Детеныш... — Союн напрягся еще сильнее. — Не ребенок. Не человек».

Пальцы уже сами творили невидимые магические нити, вытягивая их из-за астрала, по другую сторону души; нити утолщались, наполнялись гудящей энергией, свивались в плеть. Мощную и толстую, такую, которая разом разрубит и ствол сосенки с нападавшим мусором, и все, что скрывается под ней.

Союн считался лучшим в обращении с чароплетью. Увернуться от его удара нельзя, разве только щит поставить.

Подумав так, Союн еще усилил плеть; теперь она почти обжигала его пальцы.

Но что-то мешало пустить ее в ход. То ли любопытство, то ли осторожность. Убить всегда успеется, кто знает, может, и мамочка этой твари бродит неподалеку — те обычно опаснее. Убьешь детеныша, вовсе не спасешься.

«Так и погибают идиоты», — подумалось.

— Вылезай, — велел он.

Листва в овражке зашелестела, и что-то медленно поползло на белый свет. Оно было больше, чем думал Союн. Вот показалась длинная золотистая морда, вот — сгиб крыла...

Драконыш! Совсем маленький. Размерами чуть больше Союна. Такими они, кажется, становятся на пятнадцатом-шестнадцатом году жизни. Рука сжалась на конце плети. Этих тварей жалеть нечего! Ни взрослых, ни юных. Да и все равно сдохнут скоро. Драконоборцы из других селений все на этом сходятся: ни одной самки у них не осталось, обезумевшие самцы дерутся между собой, только завидят друг друга, без толку и без смысла. Громят собственные башни, сжигают книги и амулеты...

Этот тоже самец: морда, крылья, опять же, характерные... И явно не врет, что ему плохо: каждый ползок дается ему видимыми усилиями. Обычно драконы даже при смерти ползать считают ниже своего достоинства, всегда стараются встать на лапы, коих у них восемь пар.

Тут змеиное тело, тусклой полосой лежащее на палых листьях, замерцало, будто подернулось туманом. Союн ощутил, как совсем рядом кто-то творит чары.

Он бы, наверное, взмахнул плетью, но многолетнее чутье тренированного мага подсказало: магия направлена не на него. И вообще, судя по всему, не боевая. --">