Дарья Михайловна Сорокина - Мой талантливый враг

нравился, и влюблена я совершенно в другого человека, но отчего-то сейчас стало обидно и горько.

– Хотя в порядке исключения могу уделить вам время, госпожа Адель. Вы же не настолько скучны как ваши идеальные до омерзения выступления.

Вестерхольт изобразил зевок. И как ему только челюсть не свело от этого кривляния?

Я горделиво вскинула голову.

– Мои выступления идеальны, потому что такой и должна быть музыка. Выверенной, чёткой, красивой, а не этот ваш скрежет, бренчание и долбежка, – я все же не сдержалась и парировала его колкость.

– А ещё мёртвой, унылой и безэмоциональной, – Винсент загибал пальцы. – Посмотри записи своих выступлений, все же с трудом досиживают до конца. Конкурсы ты выигрываешь лишь благодаря своему папочке-министру. Нас обожают, а тебя… Тебя просто терпят.

Это уже было слишком! Оскорблять мою семью я ему не позволю!

– Забери свои слова, Вестерхольт, – пригрозила ему и крепче сжала скрипку.

– Заберу, как только ты выполнишь своё обещание уделать меня без смычка. Мы всё ещё ждем твоё фееричное пиццикато, – издевательски напомнил Винсент, а пение трио набирало обороты и почти достигло крещендо. Уже совсем скоро мой выход.

– Некогда мне тратить время на тебя время, убогий… – я слишком долго подбирала подходящее для него оскорбление и утратила своё мнимое преимущество.

– Маленькая папенькина дочка настолько правильная, что не может своим милым ротиком сложить плохое словечко, – продолжал глумиться Винс, и я не сдержалась.

– Убогий лабух! Ты и твоя команда только и можете что выступать по кабакам, заглушая чавканье посетителей. Профессиональная сцена не для таких как вы, не для тех? кто продался за звонкую монету, – я смерила его уничижительным взглядом и уже было развернулась, чтобы пойти к сцене, как услышала весьма зловещее:

– Никуда ты не пойдешь, принцесса. Ничего ты о нас не знаешь, – злобно шипел он.

В этот раз между пальцев Винсента появился медиатор, и жуткая мелодия стремительно начала разливаться по закулисью, она змеями расползалась по полу и устремлялась прямо к моим ногам пугающими образами.

– Винсент, прошу! Что за детский сад? – Вивиан попыталась остановить своего брата, но по его охваченным магией глазам, я видела, что это ей не точно не удастся. Никому не удастся. Все то, что Вестерхольт так отчаянно сдерживал пару минут назад, прорывалась в этот миг, а я вольно или невольно стала проводником его гнева.

Попятилась от наколдованных змей, которые с каждым мгновением становились все реальнее. Они оставляли на полу влажные следы, шипели в унисон с музыкой и угрожающе обнажали ядовитые клыки.

С неимоверным трудом я подавила панику. Шумно выдохнула, успокаивая дрожь в теле, вскинула скрипку на плечо и суетливым пассажем попыталась отразить атаку Винсента. Золотые стрелы одна за другой пронзали змей, которые корчились и издыхали в агонии. Я уже хотела ответить Вестерхольту победной улыбкой, как осознала, что ползучие гады были лишь отвлекающим манёвром. Пока я создавала разящие стрелы, мой противник нырнул в очередное соло, напоминавшее крик ястреба в пике. Всего на мгновение мои пальцы ослабили хватку, и когтистая лапа хищной птицы тут же вырвала у меня смычок.

– А вот теперь-то ты сыграешь нам всем своё хвалёное пиццикато, принцесса, – Вестерхольт пренебрежительно указал мне смычком в сторону сцены, где трио закончили своё выступление и принимали восторженные аплодисменты. – Послушаем, как звучит твоя непродажная музыка.

Сейчас, глядя свой на драгоценный смычок, грубо зажатый в руке Винсента, выступление и наш спор были последними, о чем я тревожилась. Даже змеи не вселяли в меня такого ужаса, как неосторожное обращение с моим сокровищем.

– Отдай, – слабо попросила я, чувствуя, как слёзы подступают к глазам.

– Я не слышу тебя, – он приложил ладонь к уху.

– Отдай, – повторила я уже громче, наступая на горло своей гордости. – Отдай, пожалуйста.

– Винни, ну в самом деле, – вмешалась его сестра. – Отдай ты уже девочке смычок.

– Нет, Ви, – отрезал Вестерхольт. – Ты слышала, как она нас назвала. Лабухи. По кабакам, значит, мы только можем.

С этими словами он провёл смычком по своей гитаре, словно по виолончели, извлекая скрежещущие звуки, которые пробирала меня до самого основания, выскребали из меня душу без остатка.

– Не надо, Винсент, – шептала я, захлебываясь невыплаканными --">